Карфаген должен быть разрушен

Римляне принялись искоренять любые позитивные напоминания о Ганнибале и благоволении к нему богов. Получила широкое распространение история о том, как Ганнибал предал смерти италийских воинов, отказавшихся ехать в Африку и укрывшихся в храме Юноны на мысе Лациний^{1094}. История, безусловно, апокрифичная и специально изобретенная для диффамации полководца. Не случаен и выбор места происшествия. В этом храме, располагавшемся в десяти километрах от последней базы в Кротоне, Ганнибал, желая увековечить свое италийское наследие, поставил бронзовую табличку с перечнем на латинском и греческом языках всех свершений на полуострове.[338] Полибий, посетивший святилище, отметил достоверность начертанных сведений о численности войск и животных. Однако он намекает и на то, что другая информация, содержавшаяся в тексте, которую хронист, правда, не цитирует, может быть сомнительной^{1095}.

У Ганнибала и его советников, томившихся в Бруттии, видимо, имелись и другие причины для того, чтобы избрать святилище Юноны для увековечивания памяти о военной кампании в Италии^{1096}. Помимо всего прочего, это место славилось необъяснимыми сверхъестественными явлениями: к примеру, зола и пепел в алтаре оставались неподвижными при любом ветре^{1097}. К тому же окрестности здесь были необычайно живописными: за изгородями темнел густой лес, а на лугах паслись коровы, быки и телята, посвященные богине. Настолько уединенным и безмятежным было это место, что стаду не требовался пастух, животные сами шли к стойлам в конце дня. Продажа скота приносила большой доход, часть которого использовали для оплаты изготовления колонны из чистого золота, подаренной Юноне.

Согласно легенде, приписываемой Целию, но, по мнению большинства историков, принадлежащей перу Силена, Ганнибал задумал унести золотую колонну, но прежде решил просверлить в ней дыру, дабы убедиться — полая она или нет. Юнона привиделась ему во сне и предупредила: у него ослепнет и второй глаз, если он украдет колонну. Проснувшись, Ганнибал внял предупреждению и повелел сделать из золотой стружки статуэтку телушки и поместить ее на вершину колонны^{1098}.[339]

Как и в других легендах, описывающих контакты Ганнибала с богами, и в этой истории трудно отделить первоначальный смысл от последующих недружественных интерпретаций римских и греческих историков[340]. Однако и эта, и другие легенды, вероятнее всего, предназначались для того, чтобы оттенить чувство долга у Ганнибала и преданность богам — в данном случае Юноне/Гере, богине, уже известной своим враждебным отношением к римлянам. Карфагенский полководец, поняв, что может совершить святотатство, не только воздержался предпринимать опрометчивые действия, но и попытался возместить моральный ущерб, нанесенный богине^{1099}. Лишь только в более поздние времена римские историки превратили легенду в притчу, утверждающую нечестивость Ганнибала. Во всяком случае, святилище на мысе Лациний привлекло внимание Ганнибала не только связями с богиней Юноной. Согласно одной легенде, храм построил не кто-нибудь, а сам Геракл^{1100}.

Историки давно обратили внимание на сходство предания о золотой колонне Ганнибала с рассказом греческого философа Эвгемера, чьи идеи легли в основу ассоциирования полководца с Гераклом — Мелькартом, о золотой колонне, найденной им на острове в Индийском океане. На ней якобы была начертана вся древнейшая история мира, включая происхождение человечества от самых ранних греческих богов^{1101}. Эпизод с золотой телушкой, эту последнюю эвгемеристическую попытку карфагенского полководца обратиться к греческому миру, можно считать таким же свидетельством наследия Ганнибала, как и детальное описание на бронзовой табличке войск и военных кампаний. Но нельзя забывать, что Силен писал историю Ганнибала после краха экспедиции, и у него получился скорбный панегирик последнему великому заступнику синкретичного царствия Геракла — Мелькарта.

Еще долго и после отбытия Ганнибала римляне настороженно относились и к святилищу, и к богине. Когда цензор Квинт Фульвий Флакк в 174 или 173 году снял черепицу с крыши святилища для храма Фортуне, строившегося в Риме, сенат воспротивился откровенному пренебрежению благочестием. Ему устроили взбучку и спросили: «Не думал ли ты, что оскверняешь храм, самый священный в крае, над которым не посмели надругаться ни Пирр, ни Ганнибал, когда сдирал черепицу с крыши и чуть не погубил его?» Совершив искупительный обряд, римляне возвратили черепицу в храм, но плитку пришлось сложить во дворе, так как никто из каменщиков не смог укрепить ее на крыше^{1102}.[341]