Карфаген должен быть разрушен

Дом Сципиона Эмилиана не выделялся среди соседних зданий Палатина ни своими размерами, ни архитектурой. Туфовая стена с крошечными окошечками выходила на улицу. Дверь вела из вестибула в атриум.

Тиберий подошел к шкафу предков. Последней в верхнем ряду была маска Сципиона Африканского, победителя Ганнибала.

Сколько он слышал от нее о деде, о его доблести! Тиберий вспомнил ее слова: «Слава не переходит по наследству. Я хочу, чтобы ты был известен людям не как внук Сципиона, а сам по себе».

Приоткрыв занавес, Тиберий вышел в перистиль, украшенный статуями из мрамора и коринфской бронзы. Когда-то они украшали дворец македонских царей в Пелле, а потом стали трофеями отца Сципиона — Эмилия Павла, перейдя в дом вместе с библиотекой. Тиберий не раз уже бывал здесь, где и познакомился с ахейцем Полибием, ведавшим книгами. Судя по шуму голосов, доносившемуся из таблина, сегодня здесь снова какое-то сборище.

Тиберия заметили.

— Входи! — услышал мальчик голос Сципиона.

Гости, опираясь на тугие волосяные подушки, возлежали на ложах. Среднее ложе занимал Публий. По правую руку от него находился высокий и худой, как жердь, старик, поэт Марк Пакувий. Тиберий знал, что Пакувий написал претексту «Павел», посвященную отцу Эмилиана — Эмилию Павлу, но в школе читали не ее, а переложение Пакувием трагедии Еврипида «Антиопа»[77]. Загадку из этой трагедии учитель заставлял учить наизусть:

Четвероногая, неторопливая,
Жилица нив, шершавая, ползучая,
Малоголовая, змеиношеея,
Живые звуки испускает замертво[78]

.

На другом ложе возлежал Полибий. Он приветливо махнул мальчику рукой. Рядом с Полибием — Гай Лелий.

На левом ложе Тиберий приметил незнакомца с открытым прямым взглядом, высоким лбом, изрезанным морщинами. В промежутке между ложами, на низком табурете, сидела Семпрония. Она поднялась навстречу брату и показала оставленное ему место.

Обед еще не начался. Рабы уносили тазики с водой, в которых хозяева дома и гости ополаскивали руки.

Сняв претексту и положив ее на скамью у стены, где лежала верхняя одежда других гостей, Тиберий устроился рядом с сестрой.

Раб поставил серебряный поднос с яйцами всмятку, белый пшеничный хлеб, маринованную рыбу — закуску, с которой обычно начинался римский обед. Затем на столе появилась пузатая амфора с фалернским, кратеры для смешивания вина с водою, фиалы.

На широкой части амфоры было написано углем: «При консулах Эмилии и Марции».

— Боги мои! — воскликнул Публий. — Как стремительно течет время! Вино заложено в год консульства моего отца и его победы над Персеем. Я был тогда всего лет на шесть старше Тиберия, но уже стоял рядом с отцом на триумфальной колеснице.

— Но ведь ты был на войне и, как говорила сестра, успел уже тогда объехать всю Элладу, видел в Олимпии статую Зевса Олимпийского, я же не был нигде, кроме дедовского поместья в Кампании.

— У тебя все впереди! — утешил Публий мальчика. — Если меня пошлют на войну, я возьму тебя с собой. Ты будешь служить под моим началом.

В таблин вступил новый гость. Видимо, никто среди собравшихся его не знал, поэтому вошедшего приветствовал один Публий:

— Входи, Филоник! Хотя ты и не явился вовремя, у меня в доме для опоздавших не одни кости[79].

Положив гиматий на скамью, Филоник направился к своему месту, и тут его взгляд упал на незнакомца. Несколько мгновений он стоял с полуоткрытым ртом и только после этого занял пустое ложе.

Пока рабы накрывали для него часть стола, Филоник объяснялся с Публием:

— Прости, Публий! Тебе ведь известна моя пунктуальность. На этот раз она была причиной моего опоздания. Я не хотел явиться с пустыми руками. Сообщаю тебе, что ты — обладатель виллы. Она, как ты просил, рядом с поместьем Публия Корнелия Сципиона Африканского.

Едва Филоник произнес эти слова, как Семпрония встала с места и тихо покинула таблин.

— Тиберий, — обратился Публий к мальчику, — я полагаю, что наш разговор тебе неинтересен. Ты можешь уединиться со своим новым учителем.

Показав на незнакомца, он добавил:

— Это Блоссий. Он будет жить у вас в доме. Теперь тебе не придется ходить в школу. Блоссий поможет тебе стать таким же образованным человеком, каким был твой дед, да будут к нему милостивы подземные боги!

Тиберий перевел взгляд на Блоссия. Италиец стоял у ложа, где лежала верхняя одежда гостей. Встретив взгляд мальчика, он улыбнулся естественной и доброй улыбкой простого человека.

— Будем знакомы, маленький римлянин, — сказал он, подходя к нему. — Тебе предстоит прочесть много прекрасных книг, познакомиться с замечательными мыслями великих людей. Только тогда ты сможешь правильно оценить то, что тебя окружает. У меня нет семьи, и я буду относиться к тебе, будто ты мой сын, которому предстоит унаследовать все, что у меня есть, мои знания и опыт.

В голосе Блоссия было столько теплоты и искренности, что Тиберий сразу почувствовал к новому учителю расположение. Домой они шли вместе, непринужденно разговаривая, точно знали друг друга много лет.