Карфаген смеется

Повсюду вокруг нас в бледных утренних сумерках разносился вой корабельных сирен. Сине-белый патрульный самолет «ганза-бранденбург FB» пронесся прямо над нами, двигатели ровно гудели, когда машина кружила над гаванью. Я буквально чувствовал, как согревается в жилах кровь, – самолет опускался все ниже. Австрийские флаги на нем были закрашены, но новые российские надписи еще, очевидно, не высохли как следует. Длинные полосы краски виднелись на блестящих нижних частях крыльев.

– Как красиво! – восторженно воскликнула баронесса, обращаясь ко мне, будто я был создателем самолета. – Словно огромная чайка. Вы когда-нибудь полетите со мной, если появится такая возможность?

Я сжал ее руку. Я чувствовал, как учащается пульс. Она была и напугана, и очарована.

– Конечно.

Бросив якорь близ Новороссийска, мы дожидались следующего груза. Мистер Томпсон сказал, что, по его мнению, это будут артиллерийские боеприпасы для Батума. Видимо, обнаружились ошибки в маркировке груза. Тем вечером я, как обычно, прогуливался по палубе с Ледой Николаевной. Когда она собралась вернуться к себе в каюту, я поцеловал ее. Теперь она нисколько не возмутилась.

– Я ждала, что вы это сделаете, – пробормотала она.

Баронесса наконец решила начать любовную интрижку. Мы снова поцеловались. У нас перехватывало дыхание, наши ноги дрожали так, что я думал, мы упадем на палубу. А пойти нам было некуда.

– Может быть, завтра, – прошептала она.

Я с трудом разжал объятия.

– Скажите няне, что у вас болит голова, пусть она уведет Китти из каюты до обеда, – сказал я. – Вдруг она заподозрит?

Баронесса была удивлена:

– А что она заподозрит? Я ее хозяйка.

Я позабыл, как велика была тогда уверенность русских дворян в собственной власти. Я возвратился в свою каюту. Вероятно, миссис Корнелиус осталась в салоне, потому что ее койка пустовала. Я прикурил сигарету и расслабился. Я лежал, не раздеваясь, чувствуя себя завоевателем, и предвкушал грядущие удовольствия. Потом я разделся и почти немедленно заснул. Я помню, что ненадолго проснулся на рассвете, услышав шум, – миссис Корнелиус, спотыкаясь и бормоча проклятия, пыталась раздеться. Свалившись поперек койки, она прошипела:

– Пидор, – потом увидела, что я открыл глаза, и пожала плечами. – ’рости, Иван. Не х’тела будить тьбя.

Я что-то проворчал прежде, чем вернулся к своим грезам; эти грезы были вещественнее и приятнее, чем все сны, которые я видел в последние месяцы.

На следующий день мы по-прежнему стояли на якоре, дожидаясь груза. Дул сильный северо-восточный ветер, и наш корабль качался, как привязной аэростат. Мне было неважно, где мы находились, поскольку в тот момент я лежал на страстной баронессе, которая гладила и царапала меня, нашептывая мне в ухо восхитительные невинные ругательства. Я обнаружил, что ей свойственна удивительная страстность юной девственницы. По правде сказать, я ожидал, что отыщу спокойную, расчетливую и относительно опытную, даже несколько осторожную любовницу.

Но баронесса фон Рюкстуль не была ни спокойной, ни осторожной. Она оказалась не слишком опытной, но хотела поскорее изучить все уловки распутства, и это прекрасно компенсировало все неловкости; впрочем, ее неловкость сама по себе была привлекательна. Я не смог бы подыскать более восхитительную партнершу, за исключением разве что миссис Корнелиус. И вдобавок, напоминал я себе, когда мой жадный язык облизывал ее соски, а пальцы слегка поглаживали клитор, у баронессы превосходные связи – мы могли быть очень полезны друг другу. Моя депрессия окончательно исчезла с началом нашей связи. Когда я в первый раз кончил в нее, будущее внезапно предстало в новом восхитительном свете. Баронесса, со своей стороны, была изрядно удивлена моими навыками, хотя и не могла скрыть любопытства, где же я набрался подобных знаний. Zolst mir antshuldigen[13], как мы говорим в России.

При звуке обеденного гонга мы поспешно оделись, скалясь, как счастливые псы. Я выскользнул из ее каюты. Все мое тело ликовало, в голове роилось множество великих замыслов, тысячи замечательных видений, сотни новых идей для наших любовных ласк. Тем вечером за столом я пребывал в самом лучшем настроении и поражал всех своим остроумием. Миссис Корнелиус наклонилась ко мне, подмигнула и прошептала:

– И шо с т’бой та’ое, Иван? Выиграл на б’гах?

Позднее мы с моей баронессой встретились на палубе, чтобы насладиться последним объятием, прежде чем разойтись по каютам. В глубокой темноте вдали от линии кораблей мы увидели вспышку огня и услышали отдаленный взрыв.

– Поджигатели, – сказал я, – без сомнения. Красные саботажники. Так они представляют себе войну.

– Какие ж они трусы!

Я согласился:

– Да, это верно, однако зачастую именно трусы выигрывают войны.

Она сочла это замечание слишком глубоким или слишком тревожным. Договорившись встретиться в то же самое время в ее каюте на следующий день, мы разошлись в разные стороны.