Карфаген

Единственное, что оставалось Ганнибалу, это, пользуясь зимним перерывом, выжидать дальнейшего развития событий. Ему повезло. К моменту, когда в Риме должны были происходить выборы консулов на новый 216 год, там разразился еще один острейший политический кризис, исход которого непосредственно повлиял на ведение боевых операций как самими римскими военачальниками, так и Ганнибалом.

Этот политический кризис представлял собой очередную вспышку борьбы за власть между римским плебсом и сенатом. Спорили о том, как следует проводить выборы. По поручению сената претор Марк Эмилий обратился к Сервилию и Атилию с письмом, настаивая, чтобы один из них явился в Рим для проведения выборов. Сервилий и Атилий отказались: они считали, что без вреда для государства не могут покинуть армию, и, в свою очередь, предлагали, чтобы это было поручено междуцарю. Сенат счел более целесообразным прибегнуть к диктатуре. Консулы остановились на кандидатуре Луция Ветурия Филона, который и назначил своим начальником конницы Марка Помпония Матона. Однако не прошло и двух недель, как авгуры обнаружили в процедуре назначения какие-то упущения, и диктатор вместе со своим помощником получили приказание отказаться от должности; проведение выборов сенат поручил междуцарю, приняв, таким образом, точку зрения Сервилия и Атилия [Ливий, 22, 33, 9-12]. В рассказе Ливия изложена официальная версия. Можно полагать, что сенат рассчитывал, используя механизм диктатуры, сломить сопротивление оппозиции, но эта попытка оказалась неудачной. Возможно, однако, что диктатура была уступкой плебсу, от которой в ходе выборов поспешили отказаться. Не случайно Ливий [22, 34, 9-10] вкладывает в уста одного из ораторов на выборах, Квинта Бэбия Геренния, слова о том, что диктатор был ненавистен сенату и что к междуцарствию прибегли только с одной целью — дать сенату возможность свободно распоряжаться на выборах.

Однако гораздо важнее был другой вопрос: кто получит на следующий год консульские должности. В роли одного из кандидатов выступал Гай Теренций Варрон — тот самый, который настаивал в свое время на уравнении в правах Фабия и Минуция, плебейский вождь, снискавший себе исключительную популярность. Ливий [22, 25,18-26, 3; ср. у Диона Касс, фрагм., 57, 23—25] изображает этого человека — несомненно, выходца из социальных низов — выскочкой и карьеристом. «Передают», что его отец был мясником, сам разносил свой товар и в этом рабском занятии пользовался помощью сына. Сын же, которому деньги, нажитые отцом, дали возможность в будущем выбиться в люди, избрал для себя политическую карьеру. Произнося речи в защиту людей низкого происхождения, против интересов знати, он обратил на себя внимание, а затем достиг и должностей, проделав обычную для Рима карьеру, — был квестором, плебейским и курульным эдилом и претором; теперь он претендовал на высшую государственную должность. Из этого очень пристрастного и далекого от объективности изображения мы можем тем не менее уловить черты народного вождя, очевидно, преемника Фламиния, ненавистного знати.

Для нас чрезвычайно существенно уяснить, какова была политическая программа, с которой пришел на выборы Гай Теренций Варрон. Ливий [22, 34, 3-11] вкладывает в уста его сторонника и родственника, уже упоминавшегося Квинта Бэбия Геренния, речь в поддержку плебейского кандидата: нобили на протяжении многих лет стремились к войне с Ганнибалом и в конце концов привели его в Италию; много раз имея возможность победоносно завершить войну, что показал пример Минуция, они злонамеренно ее затягивают. Не иначе как между нобилями существует сговор, и война может кончиться не прежде, чем консулом будет избран настоящий плебей, то есть новый человек, не принадлежащий к нобилитету, потому что знатные плебеи (нобили) потеряли связь с плебсом и презирают его, как и патриции. Показательно, что здесь Бэбий, в изложении Ливия, как бы подхватывает то бранное обозначение выскочки (homo novus), которое было в ходу в Риме, и возвращает ему буквальный его смысл. Речь, сочиненная Ливием, разумеется, не представляет собой буквального воспроизведения слов Бэбия или других сторонников Варрона. Тем не менее едва ли можно сомневаться в том, что в ней приводятся какие-то шаблоны плебейской пропаганды, сведения о которых дошли до Ливия в сочинениях римских историков, прежде всего Цэлия Антипатра. Речь Бэбия — это яростная атака против методов Фабия, который сначала помешал римлянам победить и уже только потом —быть побежденными. Причины, вызвавшие подобные настроения, очевидны: все отрицательные последствия стратегии Фабия для римского, прежде всего мелкого, землевладения сохранились; если бы консулы и на будущий год ее сохранили, то и будущий год не принес бы ничего, кроме разорения.