Карфаген

Причину того, что основным районом финикийской колонизации в Сицилии стала не восточная, а западная ее часть, следует искать в стратегическом положении указанных территорий. Восточная Сицилия как бы замыкает собой восточную часть Средиземноморья, тогда как западная Сицилия открывает путь в Западное Средиземноморье—к берегам Лигурии, к Италии, к Пиренейскому полуострову. Большое значение для финикиян имела близость западной Сицилии к североафриканскому побережью, где к тому времени уже появились их первые колонии (Утика). Владея обоими берегами гигантского пролива, соединяющего Восточное Средиземноморье с Западным, финикияне могли рассчитывать, что им удастся на некоторое время избавиться от внешней конкуренции и обеспечить на Западе свою торговую монополию. Не случайно, когда началась греческая колонизация Сицилии, финикияне обратили основное внимание именно на укрепление своих позиций в западной части острова.

Литературные источники не содержат данных, которые позволили бы точно датировать создание в Сицилии финикийских колоний, в частности Мотии. В словаре Стефана Византийского (s. ν. Μοτύη) сохранилось (со ссылкой на Гекатея) следующее предание о происхождении названия города: «Мотия, город сицилийский, по имени Мотии — женщины, указавшей Гераклу угнанных его быков». В данном случае перед нами, несомненно, греческая этиологическая конструкция, хотя связь ее с легендой о Геракле и заставляет предполагать, что версия Стефана Византийского—Гекатея как-то связана с местным финикийским преданием. Несколько больший свет проливают на этот вопрос данные раскопок Мотии, опубликованные в 1921 г.

Мотия была основана на южной оконечности островка Сан-Панталео у западного побережья Сицилии. Она была окружена стенами и башнями, выложенными из необработанных каменных плит без применения какого-либо вяжущего материала. Фундаменты башен представляли собой два ряда четырехугольных каменных блоков, подвергшихся предварительной грубой обработке.[142] В северной части острова обнаружено древнейшее кладбище. Впоследствии оно было оставлено в связи с расширением города, когда некрополь с острова Сан-Панталео был перенесен в Сицилию, в местность Бирджи, находившуюся вблизи города. Существенное значение имеет то, что, как отметил Уайтейкер, некрополь был найден под городской стеной[143]; он существовал, следовательно, до появления городских укреплений. Находка в некрополе протокоринфской вазы позволяет датировать постройку стен Мотии серединой VII в. Несомненно, что и некрополь, и город возникли задолго до постройки стен. По аналогии с Норой можно утверждать, что Мотия была основана не позднее X в. до н. э.

Особый интерес представляет то, что, по данным Уайтейкера, захоронения в древнейшем некрополе Мотии были почти исключительно кремационными[144]. Здесь обнаружены лишь семь саркофагов, сосредоточенных в западной части некрополя. Эти саркофаги были изготовлены из песчаника, не имели украшений и отличались грубостью отделки. Число кремационных погребений достигает 200. Эти захоронения совершались в своеобразных урнах и сопровождались мелкими керамическими изделиями, в которых, по правдоподобному предположению Уайтейкера, должна была находиться пища покойного. Последнее обстоятельство совершенно исключает мысль о сакральном характере погребений, что подтверждается также и отсутствием соответствующих вотивных надписей. Уайтейкер полагает, что в Мотии обычай трупосожжения возник в связи с необходимостью экономить земельные ресурсы города. Думается, однако, что отступления от сакральных норм только вследствие нехватки земли для некрополя вряд ли были возможны. Какие-либо данные, которые позволили бы приписать эти погребения коренному населению Мотии, также отсутствуют. Можно предполагать, что кремационные погребения Мотии в отличие от карфагенских, представлявших собой человеческие жертвоприношения, свидетельствуют об участии в основании города нефиникиян, впоследствии быстро финикиизировавшихся.[145] Следует в этой связи отметить, что и на самом острове, вблизи северной улицы, были найдены ингумационные погребения, что лишний раз подчеркивает немотивированность предположения Уайтейкера и показывает, насколько кратковременным и незначительным был эпизод с трупосожжением в жизни Мотии. Если наше предположение справедливо и наличие кремационных погребений действительно свидетельствует об этнической разнородности древнейшего населения Мотии, то придется признать, что финикийское колонизационное движение не ограничивалось только Тиром или финикийскими городами. Очевидно, в это движение были втянуты и другие народности, с которыми финикияне поддерживали какие-то сношения.