Карибская сага

– Илья! Товарищ Озеров! – прикрикнул сержант и извинительно зашептал Нику на ухо: – Ещё предрассудками страдает. У саамов не принято, чтобы посторонние женщины сидели с мужчинами за одним столом. Если в кругу семьи, когда все свои, тогда ещё ладно. А когда важные люди из разных родов за одним столом собираются, то женщинам там не место. Они, видите ли, «нечистые»…. Илья! – сержант уже серьёзно погрозил кулаком.

Тяжело вздохнув, сознательный саам Озеров присел на стул, поставив его у торца стола и сдвинув так, чтобы не видеть Мэри, после чего извинительно пробормотал:

– Надо немного подождать, скоро женщины всё принесут, я уже распорядился. А когда поедим, тогда уже и о деле поговорим.

– Ничего страшного, – подбодрил его Ник, – мы подождём. Вы нам пока расскажите о своём житье-бытье, с удовольствием послушаем…

Илья Озеров не заставил себя просить дважды и тут же принялся безостановочно молоть языком, перескакивая с одной темы на другую. Похоже, разговорный жанр являлся его пламенной и непреложной страстью, хобби, так сказать…

Ник всегда считал, что чукчи и саамы – очень похожие друг на друга народы, живущие совершенно одинаково. Там тундра и море, здесь – тундра и море, там олени и песцы, здесь – олени и песцы. Но оказалось, что и отличий существует предостаточно…

Во-первых, в жизни чукчей морской промысел всегда играл определяющую роль: китовое сало и мясо моржей зимой составляли основу пищевого рациона, из шкур морских животных они шили самую разнообразную одежду, ими же обтягивали каркасы яранг. Для саамов же морской промысел являлся вспомогательным и зачастую воспринимался лишь как своеобразное развлечение, примерно как у русских людей – рыбалка на удочку. Саамы на побережье били, в основном, нерпу, иногда – беломорских тюленей, а одежду предпочитали шить из холста и прочих покупных тканей, носили и готовые вещи, приобретённые за деньги в русских посёлках и деревнях.

Во-вторых, существовали отличия и в особенностях пушного промысла. Чукчи всегда добывали очень много пушного зверя, меняя потом шкурки песца, чернобурки, пыжика, полярного волка и белого медведя на всякие товары бытового назначения: ружья, патроны, кастрюли, топоры и пилы, чай и табак. Саамы же добывали пушного зверя в разы меньше, преимущественно рыжую лису, куницу, бобра, и очень редко – песца.

Для саамов главным являлось оленеводство, причём, кочевали они только вблизи своих сёл и стационарных стойбищ.

В-третьих, значительно различался продовольственный рацион этих северных народов. Чукчи весь год питались мясом морских животных и северных оленей, употребляя рыбу в пищу нечасто, сугубо для разнообразия. И то, в основном, красную: кету, нельму и горбушу.

Саамы же ели мясо только в холодное время года: поздней осенью, зимой и очень ранней весной, а всё остальное время питаясь разнообразной рыбой, лепёшками из ржаной муки, грибами и ягодами. Бывали, конечно, и исключения, когда в летнее время забивали оленя, но крайне редко.

Их приезд исключением не стал: низенькая саамка, одетая в пёстрый сарафан в виде юбки на лямках и широкую цветастую кофту, с ситцевым платком на голове, быстро заставила стол разнокалиберными тарелками и блюдами с варёной, жареной, копчёной и вяленой рыбой. Посередине стола женщина разместила две деревянные бадейки с мочёной прошлогодней брусникой и морошкой, отдельно, на угол стола, положила нечто, завёрнутое в серую тряпку, от которой ощутимо пованивало.

– Агафья! Сейчас же убери! Сколько раз можно говорить! – неожиданно рассердился Ефремов. Дождавшись, когда женщина унесёт из комнаты странный свёрток, пояснил:

– Третий год уже живу в Ловозере, но к данному деликатесу так и не привык. Это, видите ли, «рыбка с душком». Берут только что пойманного сига или язя, потрошат, чуть подсаливают, заворачивают в тряпку и на сутки-другие зарывают в землю. Аромат получается – словами не передать. Желудок тут же, сам по себе, выворачивается наизнанку. Хорошо ещё, что Агафья тряпку развернуть не успела…

– А что такого? – неожиданно обиделся Илья. – Очень даже и вкусно. Откуда ты, начальник Иван, знаешь, может, гостям и понравилось бы?

Ассортимент рыбных блюд экзотикой не поражал: куски варёной щуки, жареная крупная плотва, вяленый хариус, налим холодного копчения, озёрная форель, запеченная в тесте.

«Да, сейчас бы оленятинки!», – размечтался Ник. – «Как тогда, на Чукотке: жареная печень, чуть недоваренная розовая грудинка, запечённые на углях мозги…».

– А, вот, эта жёлтая рыба как называется? – спросил любопытный Банкин, указывая пальцем на миску, в которой истекали капельками жира янтарные куски рыбы.

– Это прошлогодний лох, – пренебрежительно махнул рукой сержант. – Лично я лоха не люблю, больно уж жирён, после него часто изжога бывает.

– Чилийский лох? – попробовал пошутить Ник.

Иван юмора не понял, объяснил совершенно серьёзно: