Карибская сага

По утренней росе они вышли на маршрут, соблюдая следующий походный порядок: колонну самолично возглавлял Илья Озеров с охотничьим карабином, оснащённым оптическим прицелом, на плече (подарок от крайкома – за отказ от тёмных шаманских идеалов), за ним цепочкой шествовали семь северных оленей, равномерно нагружённых поклажей, потом – Ник, Банкин и Мэри, за ними трусили ещё два олешка, но налегке, замыкающим шёл молодой рослый саам по имени Ёнька.

– Не нравится мне этот Ёнька, – так, чтобы Мэри не услышала, бухтел Гешка. – Совсем не нравится. Как он, урод здоровый, пялится на Мэри. Не, командир, я точно его пристрелю, ежели что. Вот же, образина дикая…

Молодой саам, действительно, посматривал на девушку с интересом, даже подмигивал ей изредка. Мэри, которой просто безумно шёл её чёрный флотский бушлат, это нисколько не смущало, она только беззаботно улыбалась Ёньке в ответ, а Банкину изредка показывала розовый язык.

Ник только рукой махнул: мол, не до вас, сами разбирайтесь с вашим любовным треугольником.

Сопки – покатые, горбатые, всякие; холодные ручьи, которые приходилось переходить вброд; сосновое мелколесье; беспрестанно жужжащие полчища комаров и гнуса…

Комары, впрочем, почти не донимали: перед самым стартом Ильюшка выдал каждому пол-литровую стеклянную бутылку, наполненную какой-то мутной желтоватой жидкостью, коротко проинструктировал:

– Немного вылить на руку, перемешать в ладонях, протереть открытую кожу… Как часто? Да, как хотите…

Неизвестная жидкость воняла тухлой рыбой, но всех кровососущих насекомых отпугивала качественно.

За световой день прошли более сорока пяти километров. Мэри держалась наравне со всеми, не отставала и ни на что не жаловалась.

– Нормально идём! – радовался Озеров. – Лишь бы проклятые дожди не зарядили…

Заночевали на плоском каменистом плато, поросшем рыжими и сиреневыми мхами, рядом с крохотным родником. Развели костёр, освободили оленей от груза, отвели к ближайшим зарослям мха, привязали к вбитым в землю металлическим стержням, поужинали вяленым хариусом и плоскими ржаными лепёшками, пахнувшими сосновой корой.

Ёнька быстро соорудил три кувасы: три шалаша, крытых сверху мешковиной и старыми оленьими шкурами, внутри на землю набросал пышные охапки еловых лап.

Устав за день, путники завалились спать, предварительно установив очередность дежурств.

Ничего странного за время своего дежурства Ник не заметил: несколько раз где-то вдали заблажила весенняя, а потому озабоченная росомаха, пару раз рыкнул бурый медведь, в ответ ему с другой стороны нагорья насмешливо протрубил лось.

Утром подбросили в еле тлеющий костёр новых сучьев и сухих корней, умылись, позавтракали. Ильюшка с Банкиным ушли вьючить оленей, Ник и Ёнька занялись разборкой кувас, Мэри, прихватив с собой мощный бинокль, забралась на ближайшую возвышенность – осмотреть предстоящую на сегодня часть пути.

Прогремел выстрел. Ник краем глаза заметил, как девушка плавно опускается на землю, держась за правое плечо. Выхватив из кобуры браунинг, он короткими перебежками припустил к сопке, с противоположной стороны оперативно подбежал Банкин. Аккуратно, постоянно страхуя и прикрывая друг друга, они стащили Мэри вниз. Рана оказалась несерьёзной: пуля прошла навылет, не задев кости, даже крови было совсем немного…

Ник сбегал к рюкзакам, вернулся с аптечкой, Банкин щедро присыпал рану стрептоцидом, перевязал.

– Ничего страшного, – попыталась улыбнуться Мэри. – Мне даже не больно. Через десять минут можно выходить на маршрут…

Подошедший Илья Озеров был настроен менее оптимистично:

– Плохо очень, начальник. Ещё даже и половину пути не прошли, а уже стреляют. Я же говорил, проклятое место, поганое…. Давай возвращаться, а? Куда мы теперь, с раненой девахой? Точно тебе говорю – надо обратно идти. Что, все-таки вперёд пойдём? Упрямый ты, начальник! Плохо это, однако…

Посадив Мэри на старого и самого спокойного рогача, они продолжили путь. Банкин оленя на ремешке вперёди вёл, старательно выбирая спокойную дорогу – без камней и колдобин, чтобы поменьше трясло раненую девушку.

Надо отдать должное: Мэри оказалась просто молодцом, никаких тебе слёз, жалоб и прочих проявлений женской слабости. Банкин же во время очередного привала отвёл Ника в сторону и сумбурно заговорил о том, что, возможно, Ильюшка и прав: надо раненую девушку вывозить отсюда в жилые места, где её рану можно будет показать врачу.

– Да без вопросов, Геша, – ухмыльнулся Ник. – Прямо сейчас её обратно и отправим. А Ёньку в провожатые определим. Чего это ты нахмурился? По мне – так козырный вариант. Тем более что других-то и нет.

Банкин сплюнул от досады, зло скрипнул зубами и, молча, отошёл в сторону…

К вечеру путники преодолели меньше тридцати километров, раньше обычного выбрали место для ночёвки: у Мэри ожидаемо поднялась температура, на лбу выступила холодная испарина.