Карибская сага

Бывает, что и оба засыпают. Одна пара полгода проспала, потом несостоявшиеся супруги одновременно проснулись, встретились, поглядели друг другу в глаза и рассмеялись. А сейчас ничего – друзья закадычные…

Ещё бывает, что когда девушка в свои волосы жёлтую розу, принесённую кавалером, втыкает – над Сан-Анхелино, вдруг, загорается яркая радуга.

Это означает, что всё хорошо, и Святая Анхелина данный брак благословляет.

Правда, красивая легенда?

– Очень красивая! – подтвердила Айна, украдкой смахнув со щеки крохотную слезинку.

Негромко прозвенел старинный колокольчик. Узенькая входная дверь распахнулась, и в pulperia вошёл новый посетитель весьма примечательной наружности: роста среднего, толст, широк и неповоротлив, одет в поношенный сюртук старинного фасона, рыжая лопата-борода, в мочке левого уха – массивная серебреная серьга с жёлтым камнем, на боку – огромный тесак непонятного предназначения, на голове – классическая пиратская треуголка. Лет обладателю рыжей бороды было, пожалуй, шестьдесят с небольшим, но его карие глаза сверкали молодо и ярко, что говорило об увлекающейся и романтичной натуре вошедшего.

Незнакомец, стряхнув на пороге дорожную пыль со своей одежды, сразу направился к столику, за которым располагались Ник и его товарищи, медленно, с чувством собственного достоинства, стащил с головы треуголку, обнажив обширную лысину, покрытую редкими рыжими волосинками, и негромко представился:

– Зорго, капитан карибской шхуны «Услада Ветров». Вернее, уже бывший капитан, так как два года тому назад передал все дела своему племяннику Диего. Сейчас я – обыкновенный береговой бездельник.

Вежливый Банкин тут же вскочил на ноги, крепко пожал рыжебородому руку и любезно заверил:

– Что вы, сеньор Зорго, капитан – это пожизненное звание. Разрешите, я вас так и буду называть – капитан Зорго? – в свою очередь отрекомендовался, в соответствии с имеющимися у него документами: – Ганс Вагнер, немецкий путешественник и коллекционер из Гамбурга. К вашим услугам…

Ник и Айна также представились – как жители Барселоны Андрес Буэнвентура и Анна Гонсалес

Капитан Зорго трепетно поцеловал Айне руку, поглядел ей в глаза и сообщил:

– Безмерно рад нашему знакомству, прекрасная донна. Сеньор Алекс о вас очень много рассказывал. Моё уважение к вам безмерно…

– Что с ним? Он жив? – Айна смертельно побледнела и крепко зажмурила глаза – в ожидании страшной вести.

– Успокойтесь, милая сеньора, с Алексом всё нормально, – заверил рыжебородый, правда, тут же уточнил: – Почти нормально. Сеньор Алекс сейчас находится в плену у индейцев племени чиго. Но они и не думают его убивать, просто требуют выкуп. Сейчас я вам всё подробно расскажу, только горло слегка промочу, а то целых двенадцать часов не вылезал из седла…

Зорго махнул в сторону барной стойки рукой, через минуту расторопный официант поставил на стол перед капитаном блюдечко с тонко нарезанными дольками манго и лайма, пузатую бутылку синего стекла и серебряную чарку средних размеров – грамм на сто пятьдесят.

Рыжебородый зубами вытащил из горлышка бутылки тугую пробку, по залу pulperia тут же распространился характерный аромат.

«Понятное дело, ясен пень – чёрный ром, крепостью градусов под семьдесят. Наш человек!» – мысленно констатировал Ник.

Зорго наполнил чарку до краёв, одним махом опрокинул её в себя, громко крякнул, заел напиток одинокой долькой манго и грузно уселся на стул, заботливо пододвинутый Банкиным.

– Дело было так, – солидно и размеренно начал Зорго свой рассказ. – Вначале всё шло как обычно: сутки шли по джунглям, ещё трое – по холмам и горушкам, наконец, через мостик, переброшенный через Чёртову пропасть, вышли на Индейское Нагорье, встали на ночёвку, до пещеры оставался всего один шестичасовой переход. Нормально всё было, ничто опасности не предвещало. Утром просыпаемся – окружены плотным кольцом этих чиго. Сопротивляться было бесполезно: три ствола на нас были направлены, не считая всяких копий, дротиков и стрел.

– Почему же вы караул на ночь не выставили? – недовольно спросил Ник и тут же недоверчиво добавил: – На Алекса это совершенно не похоже, он никогда не отличался такой непростительной беспечностью.