Карибские сокровища

Довольно долго и бесплодно я разыскивал их, но тут ко мне присоединился Фред, тоже тащивший связку пальмовых листьев. Я сообщил ему про писк. У Фреда отличное зрение, и он почти сразу заметил несколько мелких наростов высоко на гладкой коре деревьев. Все они помещались на северо-восточной стороне деревьев, повернутой в сторону темного леса, а не к ручейку или большой реке.

— По-моему, это летучие мыши, — сказал Фред.

— Верю на слово, — сказал я. Мне ничего другого и не оставалось — я не видел даже наростов, на которые он показывал.

Мы устроили военный совет: если это летучие мыши, они нам нужны до зарезу, но мы не могли придумать, как добыть их с такой высоты, не повредив. Фред горячо поддерживал теорию, что в летучих мышей можно стрелять из воздушного ружья! У нас были два таких ружья — для охоты на ящериц. Поэтому он сбегал к лодкам за одним из ружей, пока я стоял, сторожа невидимые мне выросты. Вернувшись, он долго выцеливал что-то воображаемое наверху и наконец выстрелил. После небольшой паузы летучая мышь свалилась почти к моим ногам. С каждым выстрелом вниз падали новые зверьки. Фред был феноменальным стрелком. Он никогда не мазал, и летучие мыши сыпались на нас дождем.

Собрав их и разглядев, я определил, что это представители рода Saccopteryx (саккоптерикс). Это одна из немногих разновидностей летучих мышей, которую можно различить с первого взгляда — по диковинным сумочкам, или мешочкам, открывающимся вперед, на передней кромке перепонки крыльев, у основания предплечья. У этого вида мешочек изнутри чисто-белого цвета, изборожденный складками и ребрышками, как устья некоторых морских раковин. Вся перепонка крыльев была угольно-черная, а туловище покрыто шелковистым темно-шоколадным мехом с двумя ярко-белыми полосками, идущими от щек по спинке до крупа.

С этого улова началась совершенно немыслимая цепь совпадений. В тот же день Ричи нашел в лесу свалившееся дуплистое дерево. Он заметил, что там летают летучие мыши, и с достойным похвал энтузиазмом, не обращая внимания на множество скорпионов и прочей ползучей мерзости, обожающей такие места, стал ловить их сачком, загородив более узкий выход из дупла распяленной на палках рубашкой. Он поймал всего четырех летучих мышей: серую с маленькими ушками, другую, такую же маленькую, но с громадными ушами и светло-палевого окраса, и еще двух, которые явно относились к уже упомянутому роду саккоптерикс. У этих были более мелкие, отороченные черным сумочки и не такие яркие полосы на спинках.

Примерно в то же время я забрался выше по реке и нашел на берегу дерево, которое навсегда останется у меня в памяти. Мало сказать, что то был настоящий колосс — он рос на небольшом крутом обрывчике, и, для того чтобы выдержать громадный вес густой раскидистой кроны, ему пришлось вырастить контрфорсы такой ширины и высоты, каких я нигде еще не видел. Один из них, направленный ко дну долинки, оказался размером — от угла, где он примыкал к стволу, до места, где верхнее ребро косо уходило в землю, — в семь раз больше моего роста, что означает примерно сорок два фута! Громадные лопасти поднимались высоко вверх по стволу. Древесный великан при этом еще угрожающе клонился над водой и весь был усеян мелкими дуплами. Они не соединялись с центральным сквозным дуплом, зато в них скопились озерца воды, кишевшей бледно-желтыми крабами с красными лапками, которых мы больше нигде не встречали. На стволе приютилось и несколько пальм приличных размеров, пустивших корни в этих наполненных водой дуплах.

Высоко среди контрфорсов на ярко освещенной стороне, обращенной к реке, висело, распустив крылья, множество летучих мышей — как всегда, вниз головой. Судя по всему, они спали. Чтобы добыть нескольких из них, я отошел подальше и выстрелил из правого ствола, где был патрон с самой мелкой дробью: дробь рассыпалась веером и сбила несколько штук; собрав добычу с лиственной подстилки у основания ствола, я обнаружил, что это еще один, третий вид саккоптерикса, он был раза в два больше остальных, а полосы у него на спинке были кремовые.

Мы нашли представителей трех видов одного рода летучих мышей, обитающих на небольшой территории, причем одни спали днем в темном дупле, другие — на затененной стороне открытого ствола, а третьи — на ярко освещенной стороне дерева. Более того, последующие находки подтвердили, что каждый вид строго придерживается своих традиционных дневок.