Карибские сокровища

Первая часть нашего путешествия любого излечила бы от предвзятого представления о гаитянской флоре. Дорога пролегает по южному краю долины миль двенадцать шириной, которая отделяет северную часть острова от южного горного хребта с его узкой каймой прибрежных равнин. Раскаленная поверхность дороги представляла собой голую, неровную скалу, которая иногда сменялась длинными участками каменной россыпи. Растительность состояла из сухих, как сено, невиданных размеров кактусов, похожих на щетину кустарников и редких деревьев с почти безлистными ветками.

К счастью, ряд телефонных столбов помогал различать, в каком направлении шла дорога. Так мы ехали два часа, пока «форд» вдруг не подскочил на двенадцатифутовом ухабе, с его багажника катапультировался пятидесятигаллонный контейнер, а на Альму невесть откуда посыпалась живая домашняя птица. Тут мы решили остановиться и перекусить. Вы, конечно, понимаете, что в тропиках расписание трапез не соблюдается; наступление темноты – всего лишь незначительное неудобство, на которое обратили бы внимание только те, кто привык переодеваться к обеду. Естественно, мы углубились в колючий кустарник, так как вокруг нигде не было другой тени.

Я принялся переворачивать упавшие стволы – все подряд по укоренившейся привычке – и поразился тому, сколько всякой мелкой живности ухитряется выжить в раскаленной пустыне. Громадные волосатые пауки попадались на каждом шагу, а более мелкие выглядывали из круглых норок среди голых участков песка настолько раскаленного, что нечего было и думать печь в нем яйца – они сгорели бы. Я углядел под небольшим камнем маленького сероватого скорпиона, который тут же резво бросился наутек. Этот вид был мне незнаком, и я помчался в погоню с пинцетом в руке, но скорпион быстро юркнул под сухую корягу.

Я попытался было ее перевернуть, но она оказалась слишком тяжелой, и я уже приготовился звать на помощь Фреда, когда моя добыча внезапно выскочила обратно. Поведение было совершенно неподобающее для скорпиона, существа скрытного и любящего темноту, которое обычно из укрытия ничем не выкуришь. Но мой скорпион не стал задерживаться снаружи и, описав полукруг, снова нырнул в укрытие, так что я не успел схватить его пинцетом. Это повторялось несколько раз, но наконец, я все-таки зацепил его за хвост и сунул в пробирку.

Я решил выяснить, что помешало скорпиону намертво затаиться: было заметно, что он каждый раз выскакивает из укрытия с большой поспешностью: Я встал на колени и неосторожно заглянул под корягу, да еще ткнул туда несколько раз пинцетом. Затем произошло нечто, с чем мне еще не приходилось встречаться.

Натуралист всю свою жизнь постоянно откуда-то падает, страдает от укусов самых разных существ, теряет дорогу домой, голодает, ходит весь в царапинах и синяках. Нам это дорого обходится, и мы потом только делаем вид, что все пустяки, профессиональный риск и прочее; но я категорический противник применения ядовитых газов! Я содрогаюсь при мысли, что меня могут подвергнуть этому открыто, более того, при исполнении служебных обязанностей.

Поначалу я ничего не увидел и не почувствовал. Только понял, что не могу вздохнуть, болит грудь, и что я ужасно люблю жизнь, даже несмотря на письма из дому и на климат Британских островов. Через две-три секунды я понял, что смерть мне не грозит, а еще через несколько минут сообразил, что происходит на самом деле. Я судорожно хватал ртом воздух, кашлял, давился, задыхался и обливался потом, все у меня болело, и я ничего не видел толком; лицо и руки щипало и жгло как огнем. Какая-то жидкость концентрировалась и стекала со стекол моих очков, которые, к счастью, были у меня на носу. Кругом резко запахло уксусом. Спотыкаясь, я дотащился до коряги; дыхание стало восстанавливаться, но дышать было больно – губы и горло казались ободранными. Понадобилось еще несколько минут, чтобы я пришел в себя; и тут я заметил, что руки у меня испещрены мелкими ярко-розовыми пятнышками, а когда я осторожно поднес пальцы к лицу, то нащупал на нем несколько неправильных, похожих на волдыри, вздутий. Казалось, мир сошел с ума – я никак не мог понять, что же стряслось. (Нечто похожее произошло со мной единственный раз на Тринидаде, когда я по ошибке перерубил ствол тании.) Еще немного времени спустя я достаточно опомнился, чтобы заняться расследованием.

Воспользовавшись в качестве рычага большой веткой, я выкатил корягу из углубления, но поначалу ничего не заметил. Под ней были несколько кусков коры и пресловутые камни, покрывающие весь остров Гаити. Немного помедлив в нерешительности, я начал с превеликой осторожностью убирать эти камни, и тут на свет вылезло существо, которое я мечтал найти все долгие годы терпеливого переворачивания коряг. Это был еще один представитель арахнид, из группы, называемой Uropygi.