Карибский брак

Тем не менее я записала легенду об оборотнях, которую мне рассказала наша кухарка Адель. Она сказала, что оборотни – выходцы из старинных датских семейств, владевших рабами. Бог превратил их в оборотней в наказание за их жестокость. Даже когда они принимают человеческий облик, ночью можно заметить их клыки и когти, и поэтому даже в самое жаркое время года они часто носят перчатки и обматываются шарфом. Если вы увидите такое существо, сказала Адель, бегите от него.

Я читала эту историю Аарону по вечерам. Хотя ему было страшно, он хотел слушать ее снова и снова. Неудивительно, что в каждом темном переулке ему стали мерещиться оборотни. Он держался поближе к Жестине, так как доверял ей, в отличие от меня. Иной раз я подкрадывалась к нему сзади и взвывала, а он подскакивал, будто его укусили.

– Ну что ты его пугаешь? – пыталась урезонить меня Жестина.

– Ну что ты над ним трясешься? – отвечала я.

Но должна признаться, что иногда по ночам мне и самой становилось страшно. Я боялась не шатавшихся по улицам оборотней, а самого острова – порхающих над нами летучих мышей, ветра из Африки, грохота прибоя. Мне казалось, что здесь царит неизбывное одиночество, что мы живем на краю света и можем в любой момент провалиться в темную бездну. Когда мы втроем гуляли, никто не знал, где мы находимся, и если бы что-нибудь случилось с нами, нам пришлось бы спасаться самим.

Приезжавшие из Европы часто говорили, что в таком мягком климате, как у нас, они не видят разницы между зимой и летом. Но они плохо знали наш остров. У нас были периоды дождей и ветров, синие ночи, когда холод просачивался в дома через щели, кусал маленьких детей, и они начинали плакать. В такие ночи рыба в прудах чернела и всплывала на поверхность. Листья жасмина сворачивались, как маленькие лягушки. Но когда наступало лето, все мгновенно становилось ярким и добела раскаленным, воздух рассыпал искры, обжигавшие, как пламя. Жара подкашивала тех, кто не привык к ней. Когда из Франции приезжали по делу люди в сопровождении своих жен, то часто женщины, сойдя с корабля на берег, тут же падали в обморок. Их отпаивали напитком из коры пальмы и подслащенной воды, но все равно многие из них не могли вынести слишком яркого света, даже прожив здесь несколько лет, а то и всю жизнь. Они прятались в темных комнатах, закрывшись от света ставнями, и не выходили из дома до сумерек. Иногда мы видели, как они плачут у себя во дворе.

– Это оборотни, – говорил Аарон, когда мы проходили мимо их домов. – Плач этих женщин действительно был похож на завывания.

– Нет-нет, – успокаивала его Жестина, – это просто женщины из Франции, они плачут по своему дому.

Но вблизи старых датских поместий, где до сих пор ютились в хижинах рабы, мы пускались бегом во всю мочь, а Аарон едва успевал за нами. Однако вскоре он вырос, и уже нам приходилось догонять его. К двенадцати годам он уже набрал шесть футов[8] роста и был так красив, что женщины на улицах останавливались, желая поговорить с ним. Но Жестина следила за тем, чтобы он не приближался к ним, когда они начинали издавать клохчущие звуки, как куры при виде лисы. Я догадывалась, что она бережет его для себя.

Количество записанных мною историй с каждым годом увеличивалось. Когда у женщин на рынке появлялось что-нибудь новое, они тут же пересказывали это мне. В одной из историй сотня бабочек поднялась разом с дерева и образовала вторую желтую луну; в другой говорилось о рыбе с лошадиной мордой, примчавшейся однажды галопом в город, в третьей – о птице, которая облетела полсвета в поисках любви и все еще летает над нами.

Я перевязывала свою тетрадь лентой и прятала ее от матери под подушкой. Женщине из прачечной, которая приходила менять постельное белье, я велела не говорить хозяйке об этой тетради. Прислугу не удивляло, что у меня есть секреты от матери: она терпеть не могла разговоров о том, что считала вздором, а это включало почти все на свете, даже историю нашего народа и членов нашей общины, оказавшихся так далеко от своей исторической родины. Уверена, что, найдя мою тетрадь, она выбросила бы ее на помойку в глубине двора. Все, что мне было известно о нашем острове, я узнала из книг библиотеки отца. История Сент-Томаса была довольно запутанной: он неоднократно переходил из рук в руки, принадлежал испанцам, голландцам, англичанам и в конце концов датчанам, чья Вест-Индская компания превратила остров в один из центров торговли. В тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году здесь жили семьсот тридцать девять человек; триста семнадцать из которых приехали из разных европейских стран, четыреста двадцать два были африканцами, привезенными сюда против воли. Занимались этим рабовладельческие суда, переоборудованные из шхун, некогда принадлежавших отпрыскам королевских семей, зачастую изгнанных из своей страны и не имевших никакой собственности, кроме участков земли на склонах гор рядом со спящим вулканом Килем. В горных пещерах прятались от властей пираты самых разных национальностей.