Карибский кризис. 50 лет спустя

Фактор случайности мог сыграть свою трагическую шутку и в небе над Кубой, где целыми днями буквально висела американская разведывательная и истребительная авиация, иногда на высотах всего 100–200 метров. Гул моторов сотрясал воздух, создавалось впечатление массированного воздушного налета с бомбометанием на советские объекты. Нередко американские летчики открытым текстом запрашивали свой командный пункт: «Когда будем наносить удар по Кубе?» В таких условиях у советских зенитчиков могли не выдержать нервы, могли произойти какие-либо технические сбои.

Напомню, что в полдень 27 октября 1962 года самолет-шпион U-2 был сбит советской зенитной ракетой, пилот погиб. Это, как известно, было кульминацией кризиса: от ответных действий американской стороны зависело тогда многое. В соответствии с действовавшими на тот момент у ВВС США инструкциями при уничтожении самолета автоматически наносился удар по позициям зенитных ракет противника. Другими словами, потеря в тот день U-2 должна была привести американскую авиацию в действие. В Вашингтоне, похоже, переоценили решимость Москвы действовать жестко. Президент Кеннеди посчитал, что приказ на открытие огня дал Хрущев, а советский лидер, сам испугавшись этого инцидента, устроил разнос командованию Группы советских войск на Кубе. К счастью, американская сторона не прибегла к силовому ответу, Кеннеди решил «прояснить» ситуацию напрямую у Н. С. Хрущева.

В то же время американские авиационные удары, даже если бы они продолжались несколько дней, все равно не гарантировали бы полного уничтожения всех советских баллистических ракет Р-12 и пусковых установок к ним. Это прекрасно понимали в Вашингтоне. По признанию военных, Пентагон не мог гарантировать стопроцентного уничтожения всех советских баллистических ракет на Кубе, и это при том, что позиции баллистических ракет было практически невозможно скрыть с воздуха.

Могло бы применить советское командование «выжившие» ракеты в ядерном снаряжении против целей на территории США? Если бы началась война – то, скорее всего, да. Москва бы наверняка дала добро. Сразу же после кризиса А. И. Микоян, беседуя с Ф. Кастро, заявил: «Мы не смогли бы воздержаться от ответа на агрессию против США. Это нападение означало бы нападение на нас обоих, потому что здесь, на Кубе, были развернуты советские войска и стратегические ракеты. Столкновение неизбежно привело бы к ядерной войне».

Мощность моноблочной ядерной боеголовки ракеты Р-12 составляла 2,3 мегатонны, дальность полета 2 тысячи километров при точности стрельбы в 5 километров. В зону досягаемости Р-12 входило практически все Восточное побережье США, за исключением северо-востока страны. Объектами поражения могли стать такие крупные и важные центры, как Вашингтон, Норфолк, Атланта, Новый Орлеан, Даллас, Хьюстон и, естественно, вся Флорида. По подсчетам американцев, если бы советские ракеты с Кубы были запущены по США, размеры жертв могли бы достичь 80 миллионов человек. Это – что касается ракет средней дальности.

Тактическое ядерное оружие (ракетные комплексы «Луна», фронтовые крылатые ракеты), а также имевшиеся на вооружении самолетов Ил-28 шесть атомных бомб могли быть применены в нескольких случаях.

Во-первых, если бы американцы первыми применили свое ядерное оружие против защитников Острова свободы как в ходе воздушной фазы войны, так и в ходе высадки морских десантов. Объектами поражения советским тактическим ядерным оружием стали бы авианосцы, транспортно-десантные корабли ВМС США, высадившиеся и закрепившиеся на кубинском побережье десанты противника.

Во-вторых, тактическое ядерное оружие советские войска могли бы применить в безвыходной ситуации, в случае угрозы своего полного уничтожения.

В-третьих, ядерное оружие подлежало ликвидации в случае реальной угрозы захвата его противником. В этом случае соблазн применить его, а не ликвидировать перед лицом наступающего противника мог бы быть слишком велик, особенно в неразберихе боя, при потере связи с вышестоящим командованием.

В этой связи следует вспомнить один документ, подготовленный в Генеральном штабе Вооруженных сил СССР в начале сентября 1962 года и подписанный начальником Генштаба маршалом М. В. Захаровым (министр обороны маршал Р. Я. Малиновский подписывать этот документ не стал).