Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

«Вы считаете, что наша дочь не должна была оставлять наш дом, и что все вместе мы могли бы прожить более экономно, чем по раздельности. Что касается финансовой стороны дела, я с вами полностью согласна — ясно, как день, что две семьи потратят меньше денег, живя под одной крышей. Однако есть и соображения не денежного характера. Честно говоря, мой муж и я (прожив очень бурную жизнь, полную забот и разочарований) нуждаемся и — осмелюсь сказать — заслужили покой и отдых, в особенности мой муж, не знавший их и страдавший от этого много лет. Мы хотели бы пожить, ни в чем себе не отказывая и ни в чем не ограничивая. Мы ценим домашний комфорт, мелкие радости жизни, размеренный распорядок, совместные обеды, сон и т. д. — в соответствии с нашими собственными привычками. Это то, что я говорю о пожилых людях, но и молодым хочется того же. Каждый хочет жить по-своему, самостоятельно. Кроме того, есть люди, которые никогда не используют заложенный в них потенциал способностей, таланта и энергии, если их не ограничить в какой-то момент в материальных ресурсах. Вот почему я предпочитаю английскую систему воспитания немецкой и французской. В Англии родители дают своим детям воспитание и образование, сообразно своим возможностям и положению. С 16 до 21 года молодые люди учатся сами зарабатывать деньги, и во многих случаях родители (даже если они богаты) не оказывают им никакой материальной помощи. Это чувство независимости очень влияет на молодые умы и помогает их развитию».

Далее Женни говорит о том, что у них есть и другие дочери, о которых надо позаботиться. Она пишет мадам Лонге: семейная справедливость требует, чтобы ко всем трем девочкам относились одинаково, и жертвы, принесенные ради одной, должны быть принесены и ради других.

«Мои дочери, я уверена, никогда об этом не задумывались, но теперь Тусси помолвлена с мистером Лиссагарэ, и мы должны сделать для нее то же, что сделали для Женни — предоставить им и наш дом, и нашу помощь. К сожалению, мистер Лафарг потерял деньги в неудачных спекуляциях. Он слишком доверял некоторым своим друзьям и был неоправданно щедр. Его предали, ограбили — и из него же сделали злодея». {9}

(Еще одну причину, по которой Женни и Маркс поддержали переезд Лонге, осталась неозвученной в этом письме: Маркс выяснил, что Лонге ужасный спорщик, и после этого отказывался обедать с ним за одним столом и в одно время. {10})

Чуть раньше в том же году, рассказывая домашние новости в письме Либкнехту, Женни писала, что после 30-летнего пребывания в роли «политической жены и матери» она стала — вынужденно — толстокожей {11}. Она и сама похоронила своих детей; она не преуменьшала горе Женнихен или разочарование мадам Лонге — просто она знала, что жизнь продолжается, и неважно, насколько невыносимой считает ее тот или иной человек — жить дальше необходимо и возможно. После печалей приходят радости, так устроен мир. Пока ее дочери росли, Женни не могла дать им всего, чего хотела бы. Однако теперь она могла поделиться с ними мудростью и силой.

«Я слишком хорошо знаю, как трудно и долго придется приходить в себя после подобной потери; и на помощь нам в такие моменты приходит сама жизнь, с ее маленькими радостями и большими печалями, с ежедневными мытарствами и волнениями; маленькие беды и тревоги постепенно заглушат большое горе, и однажды мы и не заметим этого — а боль стихнет. Конечно, такие раны никогда не заживут до конца, особенно в сердце матери, но постепенно в ее груди проснутся новые чувства, новые силы, готовность — пусть даже и к новой боли, но и к новому счастью. Так продолжается жизнь, и в раненом сердце живет надежда, и так будет продолжаться до тех пор, пока мы не упокоимся навсегда. {12}»

К декабрю 1874-го жизнь Женнихен и Лонге изменилась к лучшему, по крайней мере, на одном из фронтов: Лонге стал профессором кафедры французского языка в Лондонском Королевском колледже, с доходом 180 фунтов в год. Он уже работал там на временной основе, а когда освободилось постоянное место, написал прошение о принятии его на службу {13}. Виктор Гюго и член Французского Национального собрания, историк Эдгар Кине дали ему рекомендации, и Лонге выиграл конкурс среди 150 кандидатов {14}. Женнихен тоже нашла работу — в Клемент Дейнс Скул, школе для девочек неподалеку от Стренда {15}. Энгельс дал им 100 фунтов, и они смогли переехать из квартиры, где умер Каро, в небольшой домик, который уже в начале 1875 года они полностью обставили мебелью с аукционов {16}. (Лонге предпочитал французскую мебель, которую Маркс называл мусором.) {17}