Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

В 10 утра она послала горничную, Гертруду Джентри, к аптекарю с запиской и визиткой Эвелинга. В записке была просьба отпустить хлороформ и синильную кислоту (сегодня больше известную как цианид) для усыпления собаки. Джентри вернулась с препаратами и журналом, в котором Тусси нужно было расписаться, поскольку продажа этих веществ была ограничена. Тусси расписалась в журнале «Э.М. Эвелинг».

Эвелинг был дома, когда она заказывала яд, однако ушел перед возвращением Джентри с пакетом. Он сказал, что отправляется в Лондон, хотя накануне едва мог подняться с постели. Тусси просила его остаться, но он не обратил на это внимания, оставил ее одну — в ожидании яда. Она уже все знала о его страшном обмане.

Она поднялась наверх и написала три письма: одно — адвокату Кроссу, в письмо которому вложила полученную утром записку {32}. Другое — Эвелингу.

«Дорогой. Скоро все будет кончено. Мое последнее слово тебе то же, что я говорила все эти долгие, грустные годы: люблю».

Третье письмо она написала племяннику.

«Мой дорогой, дорогой Джонни, мое последнее слово адресовано тебе. Постарайся быть достойным внуком своего деда. Твоя тетя Тусси» {33}.

Когда Джентри второй раз вернулась от аптекаря (вернув журнал), она нашла Тусси наверху, в постели. Она еще дышала, но выглядела очень плохо. Джентри спросила, хорошо ли она себя чувствует, и когда Тусси не ответила, побежала к соседям. К тому времени, когда подоспела помощь, Тусси была уже мертва {34}.

Эвелинг тем временем сел на поезд и отправился в Лондон, в офис Социал-демократической федерации. Там он поговорил с кем-то и убедился, что тот человек запомнил время их разговора {35}. Эде Бернштейн утверждал, что Эвелинг знал о намерении Тусси убить себя, и ее друзья предположили, что он намеренно подтвердил свое алиби, чтобы его не обвинили в ее смерти {36}. Куда он пошел после и где провел день — неизвестно, но в Сайденхэм он не вернулся до 5 часов вечера. Когда он вернулся, тело Тусси все еще лежало на постели. Он принялся искать письма, нашел их и пытался уничтожить, но ему помешали полицейские и коронер {37}.

Много лет назад, когда Тусси предприняла неудачную попытку самоубийства, Хэвлок Эллис говорил, что ее друзья огорчены, но не удивлены. Еще меньше они были удивлены теперь. Только двоих трагическая весть застала врасплох. Либкнехт только что вышел из тюрьмы, где отбывал 4-месячный срок. Он не мог понять и поверить в произошедшее. Он не считал, что Тусси способна на самоубийство и что Эвелинг довел ее до этого {38}.

И Лаура. Хотя их отношения вновь стали теплыми и нежными, Тусси не посвящала сестру в свои беды. Лаура не представляла, как несчастна была Тусси в доме на Джюс-Уок. Теперь Лаура была безутешна {39}. Ее мучили не только шок и горе, но чувство вины за то, что они с Тусси столько лет были в ссоре из-за Лиссагарэ — человека, который в конечном итоге сыграл такую маленькую роль в жизни каждой из них.

5 апреля Тусси была кремирована на станции железной дороги Некрополис у вокзала Ватерлоо. Со всей Европы приходили венки от социалистических и рабочих партий. Два года назад здесь вспоминали Энгельса — тогда все тоже чувствовали скорбь по ушедшему другу, но говорили о мужчине, прожившем долгую, полноценную жизнь. Похороны Тусси были совсем другими. Люди, собравшиеся отдать ей дань уважения, чувствовали глубокую душевную боль не только от потери женщины в расцвете ее 43 лет, но и от мыслей о ее страданиях и невозможности ей помочь при жизни, — и тем более в смерти.

На похоронах были Лафарг, Джонни Лонге, Гайндман, Бернстайн, Уилл Торн, другие товарищи по партии и рабочему движению. Не было тех, чье горе было слишком велико, чтобы показывать его на людях, — Фредди и Лауры {40}.

Несколько человек сказали речи, среди них был и Эвелинг. В одной рабочей газете его описали: «Сухие глаза и напыщенная, чересчур театральная манера речи». Бернштейн вспоминал: «Если бы не интересы партии и не правила приличия, люди разорвали бы Эвелинга в клочья» {41}.Сам Бернстайн говорил от имени немецких социалистов. Он и его жена очень сблизились с Тусси после смерти Энгельса, и позднее он вспоминал, что провел много ночей без сна, коря себя за то, что не уберег Тусси от зловещего влияния Эвелинга.

Последним говорил Торн. Один из репортеров написал, что слова этого рабочего, громадного, сильного человека были едва различимы, потому что он плакал {42}.

Коронер Сайденхэма провел расследование самоубийства Тусси. История была напечатана в местной газете под шапкой «Трагическое самоубийство в Сайденхэме». Эвелинга вызывали на дачу показаний, и выглядел он отнюдь не подавленным, вел себя дерзко. На вопрос «Была ли покойная вашей женой?» он нахально ответил своим вопросом: «Юридически или в другом смысле?» (в конце концов он признал именно второе). Эвелинг сообщил, что не помнит точного возраста Тусси, что у нее всегда было отличное здоровье, хотя несколько раз она уже пыталась убить себя. Он сообщил, что она часто повторяла «Давай покончим со всеми этими трудностями вместе».