Карл Смелый

Артур преклонил колено пред неустрашимой вдовой Генриха VI, которая так долго и в таких отчаянных обстоятельствах непоколебимым своим мужеством и мудрой политикой поддерживала безнадежное дело своего слабого супруга. Она хотя и употребляла иногда во зло победу, предаваясь жестокости и мщению, но отчасти загладила это той неизменной твердостью, с которой она перенесла жесточайшие удары судьбы. Артур был воспитан в чувствах глубочайшей преданности к лишенному престола Ланкастерскому дому, одной из знаменитейших подпор которого был отец Артура, и его первые подвиги, хотя неудачные, имели целью восстановление этой династии. С восторгом, свойственным его летам и воспитанию, Артур в то же мгновение бросил на помост свою шапку и повергся к ногам своей злополучной государыни.

Маргарита откинула назад покрывало, скрывавшее благородные, величественные черты ее лица, которые даже и теперь, когда потоки слез провели морщины по ее щекам, когда заботы, неудачи, семейные огорчения погасили огонь в глазах ее и лишили ее чело свойственного ему величия, даже и теперь еще являли остатки красоты, когда-то считавшейся в целой Европе несравненной. Холодное равнодушие, причиной которого была длинная цепь несчастий и обманутых надежд злополучной государыни, смягчилось на минуту при виде восторга прекрасного юноши. Она протянула ему руку, которую он поцеловал, оросив ее слезами, между тем как Маргарита с материнской нежностью перебирала другой рукой его кудрявые волосы, стараясь поднять его с полу. Отец Артура затворил тем временем дверь церкви и прислонился к ней спиной, чтобы кто-нибудь чужой не вошел в продолжение этой необычайной сцены.

— Итак, прекрасный юноша, — сказала Маргарита тихим голосом, в котором женская нежность боролась с природной гордостью ее сана и с холодным стоическим равнодушием, — итак, ты последняя ветвь того благородного дерева; столько знаменитых ветвей которого пало за наше злополучное дело. Увы! увы! Что я могу для тебя сделать? Маргарита не в состоянии даже благословить тебя! Судьба ее так жестока, что ее благословение есть проклятие и что ей стоит только посмотреть на тебя, пожелать тебе добра, чтобы навлечь на тебя гибель. Это я, я была роковым, ядовитым деревом, влияние которого погубило все прелестные растения, окружавшие меня. Я была причиной смерти всех друзей моих, хотя сама и не могу найти ее!

— Благородная и великая государыня, — сказал старший англичанин, — не допустите, чтобы то царственное мужество, которое перенесло столько бедствий, оставило вас теперь, когда они окончились и когда есть надежда, что времена более благополучные наступят для вас и для Англии.

— Для Англии! Для меня! Благородный Оксфорд! — сказала королева в отчаяньи. — Если бы завтрашнее солнце могло озарить меня вновь утвердившейся на английском престоле, то и тогда кто бы мог возвратить мне то, чего я лишилась? Не говорю о власти, о сокровищах — они ничтожны на весах судьбы; не говорю о войске храбрых друзей, павших при защите моей и моих ближних, — о Соммерсетах, Перси, Стаффордах, Клиффордах; слава назначила им место в отечественных летописях! Не говорю о моем супруге, который переменил жизнь страдальца на венец мученика! Но, Оксфорд! Сын мой! Мой Эдуард! Могу ли я смотреть на этого юношу, не вспоминая, что графиня, твоя супруга, и я в одну ночь произвели на свет этих двух прекрасных мальчиков? Сколько раз мы с ней старались предугадать будущую их судьбу и уверить себя, что то же самое созвездие, которое озарило их рождение, будет благотворно сиять над ними в продолжение всей их жизни, пока они достигнут изобильной жатвы благополучия и чести!.. Увы! Твой Артур живет еще; а мой Эдуард, рожденный под тем же знамением, лежит в обагренном кровью гробе.

Она закрыла себе голову плащом, как бы затем, чтобы заглушить готовые вырваться наружу рыдания. Филипсон, или изгнанный граф Оксфорд, как мы теперь можем его называть, прославившийся в те непостоянные времена своей непоколебимой верностью Ланкастерскому дому, увидел, как неблагоразумно было бы допустить королеву предаться этой слабости.

— Государыня! — сказал он. — Путь жизни подобен короткому зимнему дню; и жизнь течет своим чередом, несмотря на то, пользуемся ли мы ею или нет. Надеюсь, что государыня моя, всегда отличаясь самообладанием, не допустит, чтобы горе о прошлом помешало ей пользоваться настоящим. Я прибыл сюда, повинуясь вашей воле; скоро явлюсь я к герцогу Бургундскому, и если он склонится на те предложения, которые мы намерены ему сделать, то могут произойти события, которые нашу печаль обратят в радость. Но мы должны воспользоваться обстоятельствами без замедления и с наивозможной деятельностью. Позвольте же мне узнать, для чего ваше величество изволили прийти сюда в этой одежде и подвергаясь такой опасности. Конечно, не для того, чтобы рыдать над этим молодым человеком, великая королева Маргарита покинула двор своего отца и, скрываясь под этим нарядом, из верного убежища пришла сюда, в такое сомнительное, опасное место?