Карл Смелый

— Предоставь это мне, — возразила королева, — одним словом, я запрещаю тебе с ним разделываться. Чепец лучше шлема поладит с клобуком. Не говори мне более о нем. Я рада, что ты носишь на шее освященную цепь, которую я тебе дала, но что у тебя еще за мавританский талисман подле нее? О! Я напрасно тебя об этом спрашиваю… Выступивший у тебя на лице живой румянец обнаруживает, что это залог любви. Бедный юноша! Кроме бедствий твоего отечества, ты обременен еще тяжестью собственных своих огорчений, не менее того жестоких, хотя одно только время покажет тебе, что они мнимые. В былое время Маргарита Анжуйская могла бы помочь тебе, где бы ни находился предмет твоей любви, но теперь она в состоянии только увеличивать несчастья своих друзей, а не содействовать их благополучию. Но хороша ли она? Умна ли? И добродетельна ли? Благородного ли она происхождения? И любит ли тебя?

Она устремила на Артура свой взгляд, проницательный, как взгляд орлицы, и продолжала:

— На все эти вопросы ты бы отвечал мне «да», если бы только скромность позволила тебе. Когда так, то люби ее, потому что от любви родится храбрость. Иди, достойный молодой человек, знатный родом и верноподданный, храбрый и добродетельный, влюбленный и исполненный огня юности, чего ты только не достигнешь! Дух рыцарства древней Европы живет только в сердцах, подобных твоему. Иди, и да воспламенят похвалы королевы душу твою к любви, к чести и к славе! Через три дня мы увидимся в Э.

Артур удалился, сильно тронутый снисходительностью королевы.

Сойдя опять с горы, он отыскал своего провансальского оруженосца. Тибо был в чрезвычайном удивлении, видя, с каким смятением господин его выбежал из гостиницы почти в ту же самую минуту, как вошел в нее. Артур сослался на то, что будто бы он позабыл в монастыре свой кошелек.

— В таком случае, — сказал Тибо, — я не удивляюсь вашей торопливости, хотя, клянусь Богородицей, я никогда не видал живого существа, кроме разве козы, преследуемой волком, которое бы так быстро мчалось по скалам и по пням.

Через час они приехали в Э, и Артур, не теряя времени, отправился к доброму королю Рене, который принял его наилучшим образом благодаря, во-первых, письму от герцога Бургундского, а во-вторых, благодаря тому, что он был один из тех англичан, которые остались верными несчастной королеве своей Маргарите. Кроткий монарх скоро забыл неуважение, с которым молодой гость его исчез, вместо того чтобы выслушать песню, сочиненную королем, и Артур увидел, что, извиняясь в этой невежливости, он только подвергает себя новому испытанию, так как старый король непременно хотел прочитать и пропеть ему свои стихи.

Молодому человеку удалось, однако, отделаться от него, заведя с ним разговор о дочери его Маргарите. Артур прежде усомнился было относительно влияния, которое королева, по ее словам, имела над своим престарелым отцом; но узнав его лично, он убедился, что высокий ум Маргариты и сила характера ее внушали слабому королю, гордящемуся такой дочерью, и любовь к ней, и боязнь, которые доставляли ей большую власть над ним.

Хотя она рассталась с ним не более двух дней тому назад и притом таким невежливым образом, тем не менее Рене так же обрадовался, услыхав о близком ее возвращении, как обрадовался бы самый нежный отец, получивший надежду скоро увидеть наипокорнейшую дочь, которую он не видал несколько лет. Старый король с ребяческой нетерпеливостью ожидал дня ее прибытия, и продолжая обманывать себя относительно разницы своих с ней вкусов, он с трудом мог согласиться отложить намерение свое встретить ее в наряде Палемона, предводительствуя хором аркадских нимф и пастушков, пение и пляски которых были бы оживлены свирелями и бубенчиками. Однако даже старый гофмаршал не одобрил эту веселую встречу, и Рене наконец убедился, что королева слишком еще была занята религиозными мыслями, чтобы зрелища и музыка могли доставить ей удовольствие. Король с огорчением уступил этим доводам, и таким образом Маргарита избавилась от неприятного для нее приема.

В продолжение ее отсутствия дни проходили при Провансальском дворе во всякого рода играх и забавах: сражения тупыми копьями, игра в кольца, звериная ловля и соколиная охота занимали молодых людей обоего пола, в обществе которых король находил удовольствие, вечера же были посвящаемы танцам и музыке.

Артур не мог не сознаться самому себе, что очень еще недавно все это сделало бы его совершенно счастливым, но последние месяцы его жизни развили его умственные способности. Узнав настоящие обязанности жизни, он смотрел на все эти забавы с каким-то пренебрежением, так что между безусыми щеголеватыми придворными юношами он был прозван молодым философом, и это название ему дано было не в похвалу.