Карл Смелый

В этой суматохе Артуру нельзя было покинуть своего отца, несмотря на желание иметь несколько минут собственно для себя. Печальный посреди общего веселья, он остался при отце, помогая ему укладываться и навьючивать на лошаков тюки и сундуки, которые честным швейцарцам удалось отыскать после смерти Гагенбаха. Старику Филипсону стоило большого труда уговорить этих честных людей, чтобы они согласились принять награду, которую англичанин предложил им из оставшихся при нем наличных денег и которую по простоте своей они считали гораздо ценнее того, что они ему возвратили.

Это продолжалось около десяти или пятнадцати минут, как вдруг Донергугель, подойдя к старому Филипсону, вежливо пригласил его идти с ним в совет начальников посольства швейцарских кантонов, который, по словам Рудольфа, желал воспользоваться опытностью Филипсона для разрешения некоторых вопросов относительно того, как им поступить в столь непредвиденных обстоятельствах.

— Позаботься о наших делах, Артур, и не уходи с того места, на котором я тебя оставляю, — сказал Филипсон своему сыну. — В особенности же обрати внимание на запечатанный ящичек, который у меня таким беззаконным образом отняли: возвращение его для нас чрезвычайно важно.

Сказав это, он приготовился тотчас следовать за Донергугелем, который доверчиво шепнул ему на ухо в то время, когда они шли под руку в церковь Св. Павла:

— Я полагаю, что такой умный человек, как вы, едва ли посоветует нам предаться на милость герцога Бургундского, который, конечно, жестоко вознегодует за потерю этой крепости и за казнь своего вассала. По крайней мере, как человек очень умный, вы, конечно, не согласитесь обременять себя нашим соседством, так как это значило бы подвергнуть себя опасности разделить нашу гибель.

— Я готов дать лучший совет, — отвечал Филипсон, — когда подробнее узнаю обстоятельства, по которым его у меня спрашивают.

Рудольф проворчал сквозь зубы какое-то бранное слово и, не убеждая более Филипсона, повел его в церковь. Там в небольшом приделе, посвященном Св. мученику Магнусу, четыре депутата собрались на совет перед статуей святого героя, представленного в полном вооружении, как при его жизни. Каноник Св. Павла тоже был здесь и, казалось, принимал живейшее участие в происходящих совещаниях. При входе Филипсона на минуту воцарилось молчание, затем Бидерман, обращаясь к нему, сказал:

— Господин Филипсон! Мы считаем вас человеком, много путешествовавшим, знающим обычаи чужих земель, а в особенности прав герцога Карла Бургундского, и потому просим вас дать нам совет в этом важном случае. Вам известно, как пламенно мы желаем своим посольством утвердить мир с герцогом. Вы были свидетелем того, что произошло здесь сегодня. Происшествие это, вероятно, будет представлено Карлу в самых дурных красках; посоветуете ли вы нам предстать перед герцогом с повинными головами, или нам лучше возвратиться домой и приготовиться к войне с Бургундией?

— А какое ваше собственное мнение об этом деле? — спросил осторожный англичанин.

— Мнения наши различны, — отвечал бернский знаменосец. — Тридцать лет носил я знамя Берна против его неприятелей и охотнее согласился бы опять нести его против копий геннегауских и лотарингских рыцарей, чем подвергнуться обидному приему, которого мы должны ожидать у герцога.

— Мы вложим головы наши в львиную пасть, если пойдем вперед, — сказал Циммерман золотурнский, — я полагаю, что лучше воротиться назад.

— Я бы не посоветовал возвращаться, — сказал Рудольф, — если бы дело шло об одной только моей жизни; но унтервальденский Бидерман — отец Соединенных Кантонов, и я был бы отцеубийцей, если бы согласился подвергнуть его жизнь опасности. И потому мой совет возвратится и сделает нужные приготовления к обороне.

— Я другого мнения, — сказал Арнольд Бидерман, — и никогда не прощу тому, кто по искренней или притворной дружбе стал бы сравнивать на одних весах мою ничтожную жизнь с выгодами кантонов. Идя вперед, мы подвергаем себя опасности лишиться голов — пусть так. Но если мы возвратимся, то вовлечем нашу землю в войну с одной из могущественнейших европейских держав. Достойные сограждане! Вы храбры в битвах, покажите же теперь вашу неустрашимость; не станем колебаться подвергнуть себя личной опасности, если этим мы можем способствовать восстановлению мира для нашего отечества.

— Я думаю то же самое и подаю голос согласно с моим соседом и кумом Арнольдом Бидерманом, — сказал малоречивый швицкий депутат.

— Вы слышите, как различны наши мнения, — сказал Бидерман Филипсону, — как вы полагаете?

— Прежде всего я спрошу вас, — сказал англичанин, — какое вы принимали участие во взятии города, занятого войсками герцога, и в казни его коменданта?

— Клянусь небом, — отвечал Бидерман, — что я совершенно не знал о намерении взять город до тех пор, пока это так неожиданно не случилось.