Карл Великий

Барон, коренастый, рыжеволосый, с глазами навыкате, напоминающими бычьи, хмыкнул и, глянув из-под нависших бровей на непрошеного гостя, бросил, не ответив на приветствие:

– Не лучшее время ты выбрал для путешествия.

Тем же вечером Ганелон сидел за гигантским дубовым столом напротив хозяина и жадно поглощал выставляемые стольником одно за другим оленину и зайчатину, сыр и хлеб, обмакивая ломти в блюдо с соусом и запивая их темным бордоским. Жарко пылавший камин и настенные факелы ярко освещали большой, увешанный коврами и тканями зал.

Наконец, отогревшийся и насытившийся, Ганелон откинулся на спинку резного мягкого кресла явно итальянской работы и, нимало не смущаясь молчаливого и настороженно поглядывающего хозяина, потянулся.

– Уф-ф, – удовлетворенно выдохнул он и заговорил, прерывая затянувшееся за долгим ужином молчание: – Никогда не ел ничего вкуснее. Голод и холод способствуют аппетиту, не правда ли, барон? Спасибо за отменный ужин.

– Спасибо в сундук с солидами не положишь, – буркнул барон и добавил: – Выкладывай, с чем пожаловал?

– Торопишься, барон. Я чертовски устал, а мозги так и вовсе покрылись от холода ледяной коркой. С удовольствием бы сейчас забрался в постель и часиков двадцать отогревался.

– В аду отогреешься.

– Все мы там будем, Ранульф, все, – флегматично заметил Ганелон, не обращая внимания на грубый, неприветливый тон хозяина. – Тебе тоже там будет уготовано теплое местечко.

– А мне и на этом свете не холодно.

– Конечно, если сидеть у горящего камина, – продолжил Ганелон. – А вот каково тем, кто в такую стужу путешествует?

– Вот и сидел бы где-нибудь у себя в Сен-Бертене или в Дюрене у носатого Кёрла.

– Хороший совет, Ранульф, хороший совет. Да вот заботы навалились и погнали несчастного через всю Франконию в стужу и бездорожье.

– Несчастные сейчас желуди жрут, а ты от кур да зайцев лоснишься.

– Но, Ранульф, – умышленно обиженно протянул Ганелон и в упор глянул на барона, – неужели ты хочешь сказать, что я свинья и должен питаться желудями, жирея, чтобы в итоге попасть под нож мясника? И не ты ли тот мясник?

Ранульф не выдержал и первый отвел взгляд.

– Ай-яй-яй, а ведь мы как-никак родственники, – нарочито сокрушенным тоном произнес Ганелон.

– Мои родственники – это меч и кошель с денариями, других не знаю, – буркнул барон и замолчал, подозрительно вглядываясь в развалившегося в кресле Ганелона и думая: уж не пожаловал ли родственничек занять денег?

– А ты не меняешься, Ранульф, – рассмеялся Ганелон и, словно прочитав мысли барона, добавил: – Не переживай, я к тебе не за деньгами. Этого добра у меня пока хватает.

– Если хватает, поделись, – тут же ответил сообразительный Ранульф и алчно потер руки. – Бог приказал делиться.

– Ну, ну, барон. Не будем упоминать Всевышнего. Я действительно к тебе с важной вестью, иначе – ты прав – сидел бы в Дюрене и лакал бы рейнское с нашим достойнейшим государем. Благо пост кончился и у него сейчас пирушка за пирушкой.

– И что же это за новость, которую ты так торопился мне доставить, что отправился в путь, не дожидаясь весны?

– Говорят, ты оттягал у прямой наследницы все поместья Двельфа из Ле-Мана? А это большой кусок. Не подавиться бы тебе, – сказал Ганелон, становясь серьезным. – И сейчас я, видит Бог, не шучу.

– Ничего, – ответил барон, – я никогда не страдал несварением желудка, как-нибудь переварю и поместье Двельфа.

– Но при этом ты упрятал его дочку в монастырь, хотя не в ней дело.

– Туда ей и дорога. И почему ты сказал – оттягал? Я более законный наследник, нежели эта пигалица, рожденная вне брака. Герен и Фордуор поддержали мои притязания.

– Но ты прибрал к рукам и Антре, поместье некоего Хруотланда.

– Ну и что? Оно было заложено по долговой Двельфу. Вот я этот долг и переписал на себя.

– Однако на самом деле никакого долга на Антре нет, так как деньги, полученные Хруотландом, ушли на того же Двельфа.

– Ты что-то слишком много знаешь, Ганелон. А это вредно для здоровья.

– Я всегда был очень любознательным, – рассмеялся Ганелон. – Однако придется удовлетворить твое любопытство, а то мне моя голова дорога. Так вот, любезный родственничек, Хруотланд сейчас в Дюрене с жалобой на твои действия.

Ранульф презрительно фыркнул, как бы выказывая этим, что он думает о всех жалобщиках на свете и о Хруотланде в частности.

Ганелон проигнорировал такой своеобразный ответ и продолжил:

– Я приехал дать тебе совет. Дружеский совет.

– Ты – и дружеский совет, – громогласно расхохотался барон. – В таком случае я поступлю прямо наоборот.

– И скоро лишишься не только своего поместья, но и головы. А безголовому ни к чему богатство на этом свете.

– Ты мне угрожаешь? – Лицо вспыльчивого барона мгновенно побагровело.

– Не я, – невозмутимо ответил Ганелон, на которого гнев барона не произвел никакого впечатления, и продолжил: – Отступись, Ранульф, отступись.

– Что, что ты сказал? – взревел барон. Казалось, его вот-вот хватит удар. – Отступиться? Никогда!