Карл Великий

Суть конфликтов Эйнхард видел преимущественно в особенности характеров саксов. Их, как и другие германские народы (при этом он, вероятно, имел в виду фризов), Эйнхард с позиций античности упрекает в дикости, обвиняя в идолопоклонстве, предполагающем враждебное отношение к «нашей религии». Он констатирует прямо как «наследственность», что «они не замечают бесчестия в нарушении и несоблюдении всех божественных и человеческих законов». Эта мнимая измена (Реrfidie[21]), изначально не предопределенная исключительно религиозными мотивами, запросто проистекает из естественного поведения саксов, как правило, объединенных в швармы, которые при каждом подходящем случае старались отделаться от навязанных согласий или соглашений, а порой даже дать им решительный отпор. Однако за пределами этой негативной этнографии Эйнхард обращает внимание и на объективные причины подобной враждебности, к примеру на неопределенные, едва очерченные границы и серьезные по своим последствиям взаимные (!) стычки. Последние обозлили франков и самого короля настолько, «что они сочли нужным не только отвечать ударом на удар, но и вступить с саксами в открытую борьбу». Здесь не идет речь о миссионерстве и обращении враждебно настроенного соседа, что в конечном итоге объясняется приложением «военного капитала» этой биографии. Автор, однако, не оставляет сомнения в том, что демонизм и принятие христианской религии необходимы для длительного покорения этих народов и представляют собой две стороны одной медали. Поэтому и для автора крещение означало приобщение к христианской вере и одновременно обряд подчинения франкам и их власти.

Уже летописцы IX века называли Карла «проповедником с железным языком» и гневно отвергали право на взимание десятины в Саксонии как серьезную ошибку в духовном плане. Это подтверждает смиренный и ученый англосакс Алкуин в 796 году в послании Карлу из далекого Тура. В подобной скрытой или открытой критике заложено определенное недоразумение, действующее до сих пор. В связи с подавлением воинственного сопротивления речь фактически шла лишь о внешнем принятии новой веры как знака покорения, но вовсе не о внутреннем признании христианских истин новообращенными.

Для решения такой задачи не хватало священнослужителей, да и тогдашние времена не очень располагали к обращению в новую веру. Она со временем должна была укрепиться, тем более что христианство располагало достаточным влиянием и масштабностью, чтобы ассимилировать обряды, нравы и праздники старого культа или даже интегрировать их.

Королевство и церковь ограничились поначалу соблюдением определенных заповедей или отказом от считавшихся языческими, в основном публичных нравов и моделей поведения. Об этом подробнее пойдет речь в связи с указом об «оккупационном праве» в восьмидесятые годы.

А вот некоторые саксонские историографы в последующие столетия даже считали Карла «апостолом саксов». Соответственно принятие новой веры связывали не с внешним давлением, а, как уже упоминалось, с процессами познания интеллектуально продвинутых саксов.

Накануне военной кампании против саксов, решение о которой было принято в Вормсе в 772 году, зададимся вопросом: была ли это обычная карательная экспедиция или речь шла о чем-то ином? Так, франкское войско, двинувшись из Гессена, завоевало Эресбург (Обермарсберг) в районе Димель, где, закрепившись, оставило гарнизон. Наряду с укреплением границы был разрушен расположенный недалеко от этой крепости населенный пункт Ирминсул, одна из главнейших святынь саксов. При. этом явно преследовалась цель обнажить идолопоклонничество как таковое и убедительно продемонстрировать саксам превосходство франкского торжествующего Бога. Одновременно собственное войско должно было реально и зримо ощутить королевскую милость юного правителя.

Что касается культа саксов, авторы из Фульды оставили нам во второй половине IX века краткое, но яркое описание: «Они поклоняются источникам и усыпанным листвой деревьям. Они почитают под открытым небом огромную деревянную колоду, которая вонзается в небо. На своем родном языке они называли ее колонной Ирминсул (что на ученом языке именуется «колонной мира»), на которую словно опирается небесный свод». Из этой языческой практики вытекал многократно повторяемый в капитуляриях запрет служить мессу под открытым небом.