Карла Бруни. Тайная жизнь

Впрочем, в самом клане реакция на фильм была неоднозначна. «Жижи, сестра Маризы, назвала его вредным», — вспоминает один из знакомых. Через несколько лет она же потребует изъять несколько фрагментов из рукописи биографии Альберто, которую Джанпьетро Бона дал прочитать перед публикацией всем членам семьи. «Мариза была очень довольна тем, что я упомянул ее роман с Микеланджели — он же известный пианист!» Возможно, сестра Маризы, которая, по словам некоторых, иногда сопровождала Альберто в поездках за границу, опасается, что об этом узнают лишнее? Официально «Жижи не захотела, чтобы в книге ее вывели такой преданной и близкой к Альберто».

Жижи — старшая сестра. В отличие от Маризы, у которой есть две дочери, эта «своеобразная дама», по словам Риккардо Карамелла, так и не вышла замуж: всю жизнь провела среди окружения Бруни-Тедески. «Она была незаменима, — подчеркивал Карамелла, — вела хозяйство, покупала племянникам вещи». И так незаметно вклинилась между сестрой и ее мужем?

Эти запутанные отношения явно перекликаются с историей клана Бруни-Тедески. Так, например, можно вспомнить властного Вирджинио, отца Альберто. Он изменял всем трем своим женам, отчего последняя из них, Федерика, впала в глубокую депрессию и алкогольную зависимость.[189] Отчаявшись, она даже попыталась соблазнить Альберто, сына мужа от первого брака…

* * *

Значит, история повторяется, только теперь женщины третьего поколения Бруни-Тедески проходят путь, свойственный мужчинам клана. А представительница четвертого поколения, выросшая в атмосфере свободы нравов, кажется, впитала ее с молоком матери.

Ароматом скандала и провокации, долгие годы витавшим над семейством, пропитаны и фотографии, которые в начале 1990-х сделал Хельмут Ньютон. Это серия портретов Карлы и ее близких в их имении на Черном мысе. На одном из таких снимков модель и ее брат Вирджинио стоят рядом посреди парка: она — с обнаженной грудью, в брюках с высокой талией, а он — в купальнике. В этой же серии фотографий Ньютон запечатлел Карлу вместе с родителями: юная двадцатичетырехлетняя девушка с горящим взглядом подобно Лолите восседает без нижнего белья на коленях у почтенного седовласого Альберто, а утомленная Мариза стоит позади них, облаченная только в раздельный облегающий купальник телесного цвета. Мать — единственная из троих — почти обнажена, и при этом будто отделена от пары, которую образуют дочь и ее неродной отец. Этот в высшей степени провокационный снимок («слишком извращенный для матери», как удивленно заметил фотограф Марк Испар) может многое рассказать о том, как мать и дочь относятся к теме соблазна.

Карла, как и Мариза, — любительница «ввернуть имя» знаменитого любовника. Она тоже никогда не стеснялась публично заявлять о своих победах. Однажды Бруни-младшая смело заявила журналисту: «Если у мужчины было двести пятьдесят любовниц — он чертов донжуан. А если я себе позволила пятьдесят парней — со мной все ясно. Ну разумеется, я просто бесплатная шлюха». И все же первая леди доказала, что тоже умеет играть с огнем. По словам близкого друга семьи, однажды ее отчитала даже мать. «Когда Карла стала встречаться сначала с Жан-Полем, а потом с Рафаэлем Энтховеном, Мариза посчитала, что ее дочь зашла слишком далеко. — рассказывает близкий друг семьи. — „Да кто бы говорил“, — возмутилась в ответ Карла». Джанпьетро Бона считает, что «порой в отношениях Маризе не хватает чувствительности». Возможно, ее дочь сделана на ту же колодку, плюс контроль над своим образом, который, среди прочего, развился во время регулярных визитов к психоаналитику: в течение пятнадцати лет она посещала его в надежде избавиться от родового атавизма.

Как и Мариза, Карла захотела переписать эту историю, которую она сама кропотливо создавала при поддержке журналов. Но поздно: вряд ли уже кто-то этому поверит.

Глава 20 Одинокое детство

Карла была внебрачным ребенком, нелюбимым, закомплексованным. Она до шести лет спала с няней, а на каникулах мама будила ее, играя на фортепьяно «Турецкий марш» Моцарта. А мы-то думали, что у Карлы было золотое детство, она целыми днями носилась по огромному парку при замке в Турине, а каникулы проводила под ласковым солнцем на Лазурном Берегу. Загадка в том, что эта богатая девочка, которую воспитывали няни, была очень одинока. Сейчас первая леди, запершись в своих апартаментах в квартале Порт д’Отей, вдали от городской суеты, говорит, что любит одиночество. Но на самом деле она упорно продолжает с ним бороться. Знаменитый журналист Жак Сегела,[190] близкий друг Карлы, признается: «Она ненавидит одиночество». Все эти годы она ищет убежища, будь то колени заботливой нянюшки, объятия звезды или кокон из верных друзей — таких, как ее свидетели на свадьбе: композитор Жюльен Сиванж и актриса Фарида Кельфа, или бессменный Франк Демюль, который долгие годы работает личным секретарем Карлы.

* * *