Карла Бруни. Тайная жизнь

И все же родители тщательно следили за тем, чтобы у их детей развивался хороший музыкальный вкус. Подростком Вирджинио обожал итальянскую и британскую эстраду. Его первый диск? «Карлос Сантана, как сейчас помню», — улыбается Тереза Белло. Во время сиесты Вирджинио запирался в комнате с няней, и они вместе смотрели музыкальные передачи по телевизору. «Мы во весь голос горланили песни Луиджи Баттисти. Однажды месье Бруни застал нас за этим и отчитал меня: „Что это за ужасная музыка? Чему вы учите моих детей?“ А Валерия часто просила няню спеть для нее. „Она уже тогда разыгрывала целые спектакли!“ Вот маленькую Карлу родители могли бы похвалить: больше всего ее занимали ноты Моцарта на мамином рояле — она любила их трепать. „Да уж, классическая музыка точно не для вас…“ — вздыхала гувернантка».

* * *

«Карла была необычной, — говорит Белло. — Очень худой и высокой для своего возраста». Довольно нелюдимая, она часто оставалась сидеть в своем углу. Джанпьетро Бона, друг семьи,[193] вспоминает, что в детстве она бывала «очень жесткой» по отношению к отцу. Приятельницами Карлы были подруги ее старшей сестры, Валерии, — девочки беспокойной, «немного странной», которая могла «сменить пять комнат за одну ночь». Уже тогда в ней чувствовались задатки будущей актрисы. Например, она устраивала импровизированные спектакли вокруг бассейна в имении на Черном мысе.

Карла, наоборот, всегда была сдержанной. Эта девочка с пшеничными волосами была на особом положении в семье. Вирджинио — наследник, которого так ждал дед, его тезка. Валерия — первая дочь и старшая сестра. А Карла — плод супружеской измены. В отличие от брата и сестры, ее назвали в честь бабушки по линии матери, а не отца. Это очень задело ее второго деда по папиной линии, который требовал, чтобы девочку назвали Федерикой в честь его супруги. Но тщетно: Альберто был категорически против, будто уже тогда предполагал, что в его младшей дочери больше от Борони, чем от Бруни.

Карла была самой маленькой и поэтому труднее всего переживала разлуку с «няней Тере». Ей исполнилось всего шесть, когда родители решили переехать в Париж, «Нью-Йорк того времени, символ современной страны», по словам Белло. Впрочем, девочки очень радовались переезду. Только Вирджинио не хотел покидать Италию. «Чтобы уговорить его, родителям пришлось пообещать, что он теперь сможет ездить в школу на велосипеде». Велосипед! Давняя мечта мальчика, который всегда везде ездил только на машине с шофером. Вирджинио первым переехал в Париж, пока только с гувернанткой. «Бруни-Тедески еще не выбрали квартиру, — рассказывает она, — и мы пока жили в отеле „Ритц“. Это было невероятно!» Когда родители, наконец, подобрали подходящие апартаменты на улице Ла Касс в 7-м округе, Вирджинио и гувернантка перебрались туда. Девочки должны были скоро приехать.

* * *

«Мне тогда было чуть больше двадцати, — говорит нам Тереза Белло. — Я подумала, что если перееду во Францию, то никогда не обзаведусь семьей и буду как Романа, няня „Dottore“ Бруни, которая в восемьдесят лет все еще жила с ним». Поэтому гувернантка уехала в свою родную деревню на севере Италии. Ей было очень больно расставаться с детьми, которые уже стали для нее почти родными. Они писали ей несколько раз. В одной из таких трогательных записок, которую Тереза бережно достала из обувной коробки, на линованном листочке было старательно выведено детской рукой «Надеюсь, что ты скоро вернешься» — и подпись «Карла».

Гувернантка так и не ответила на эти письма. «Я начала жизнь заново, вышла замуж, родила дочь, открыла галантерейный магазин… но я их не забыла», — заверяет «tata», которая следила за успехами своей маленькой Карлы, читая журналы. Тереза Белло была шокирована, когда в 2003 году, через тринадцать лет после того, как она уехала от Бруни-Тедески, на экраны вышел автобиографический фильм Валерии: «Я никогда и подумать не могла, что такое возможно: „Dottore“ Бруни — не настоящий отец Карлы!»

В 2005 году Тереза[194] написала длинное письмо своей бывшей хозяйке. Та сразу ей позвонила и назначила встречу в Турине, на которую приехала со своей дочерью, Валерией. «Мариза рассказала мне о своем внуке Орельене, сыне Карлы, и о том, что ей хочется, чтобы Валерия тоже стала мамой». Но больше всего Маризу беспокоила болезнь ее сына Вирджинио. Он проходил новый курс лечения, и она лелеяла безумную надежду. «Я даже не представляла, что его дни уже сочтены», — вздыхает гувернантка, больше всего сожалея о том, что еще тогда, много лет назад, не ответила на детские письма.

* * *

Вирджинио, драгоценный ребенок… «Он был единственной большой любовью Маризы», — рассказывал нам писатель Джанпьетро Бона.[195] Всю жизнь Карла и Валерия боролись за то, чтобы выйти из тени старшего брата, который был так любим, но, увы, ушел так рано. Валерия давала волю своему чудному, сумасбродному нраву, а Карла — «полукошечка-получертовка», по словам друга семьи, — оттачивала мастерство соблазнения, пытаясь завоевать внимание отца.