Карлотта Кортес

Наступило время тяжких испытаний. Не оставлял страх, что Хустино потеряет самообладание и убьет его. И еще боль. Она была всюду — внутри и снаружи, сверху и снизу, забиралась в каждую клеточку и подолгу оставалась там. Хустино помогали двое. Дареллу ничего не оставалось как терпеть, сжиться с этой болью. Он знал, что у Виттингтона Переса нет. Но даже если бы и был, то его, Дарелла, не обменяли бы на физика. Так что соглашайся, не соглашайся — один черт. Он держался, стараясь привыкнуть к боли, отдаться на ее милость, как это происходит с тем, кто, решив расстаться с жизнью, входит в море и продолжает идти, постепенно погружаясь все глубже, покуда вода не сомнется над головой.

Требования и вопросы уже надоели. По большей части их задавал Хустино. Время от времени какие-то бесформенные тени помогали ему. Слава Богу, они не перебарщивали в своем усердии, не стремились искалечить наверное, Хустино обещал, что доставит его на собственных ногах. Но наступали мгновения, когда Дарелл настолько слабел, что молил Всевышнего пускай Хустино превзойдет сам себя и побыстрее кончает с ним.

Потом заговорил женский голос.

Карлотта Кортес.

— Сэм, вы были Джонни хорошим другом.

Сквозь мглу, застилавшую глаза, он попытался взглянуть на невозмутимую красотку.

— Вы меня слышите? — спросила она.

— Я вас слышу.

— Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем.

— Мне страшно жаль видеть вас в таком состоянии, Сэм.

— Тронут вашим сочувствием.

— Вы сильны духом. Вы храбрый, упрямый, вы можете натворить глупостей и умереть. Это была бы невосполнимая потеря, Сэм.

За окном уже стемнело. Опять наступила ночь. Свет проникал из соседнего помещения через открытую дверь. Откуда-то снизу доносилась музыка. Глухие и далекие звуки. А если закричать, услышит кто-нибудь? Разве лишь те, кому на него наплевать и кого крик только позабавит.

Скудное, словно бы интимное освещение каким-то образом содействовало привлекательности Карлотты. На ней было короткое меховое манто нараспашку и платье с глубоким вырезом. Она присела на стул возле самой койки и склонилась над ним, демонстрируя округлости полуобнаженной груди. Потом придвинулась совсем близко, дразня сильным запахом духов, подчеркивавших женственность.

— Хустино приревнует, — с трудом выговорил он. Ранки и запекшаяся кровь вокруг рта причиняли боль при каждом слове.

— А он не знает, что я здесь.

— Тем хуже для вас.

— Ну зачем так упрямиться? Мы могли бы стать друзьями.

— Не держу в друзьях подколодных змей.

Она откинулась назад. Улыбка тронула красиво очерченные губы. Огромные глаза смотрели серьезно и озабоченно, чуть ли не сострадая.

— Сэм, он вас того гляди убьет. Вы этого хотите? Вы отказываетесь от жизни? Вы же практичный человек. Джонни всегда мечтал походить на вас.

— Вот мы и встретимся вскоре снова — Джонни и я.

— Вы не должны так говорить. — Она опять наклонилась и дотронулась указательным пальцем до его подбородка. — Знаете, Сэм, я никогда не забывала о вас с того самого вечера, с первого знакомства. Вы постоянно занимали мои мысли. А Джонни, бедняжка, ничего не ведал и всегда напоминал мне о вас, выражая свое восхищение. Джонни был такого высокого мнения о вас, Сэм!

— Что и довело его до могилы, — резюмировал Дарелл.

— Пожалуйста, не надо!..

— Вы делаете вид, будто обеспокоены его смертью.

— Нет. Не совсем так. Меня беспокоит Хустино. Я боюсь его. Он неуправляем. Отца я могу заставить делать, что захочу, а Хустино нет. Когда мы вернемся на родину, я уверена, он выйдет из-под контроля. Мне непременно понадобится помощь кого-нибудь, кто хорошо знает его дело. Мне нужен такой человек, кто будет командовать людьми, кого будут слушаться. Кто-нибудь, кому я могла бы доверять… и, может быть, любить.

Дарелл рассмеялся ей в лицо.

— Не тратьте попусту время, Карлотта. Вы — плохая актриса.

— Я говорю правду.

— Вместо вас говорит отчаяние, потому много неправды.

Она встала и прошлась по комнате. Холод и сырость пробирали до костей. Пот на теле уже высох, и Дарелла начала бить дрожь, да такая сильная, что заскрипели пружины. Карлотта опять направилась к койке, двигаясь совершенно бесшумно, словно бестелесная тень. На лице появилось скорбно-сочувственное выражение святоши. А в глазах — мрачные огоньки, как у дьяволицы.

— Вам холодно. — Она сняла манто и набросила на Дарелла.

— Скоро будет еще холоднее.

— Ждете смерти?

— Рано или поздно явится.

— Скорее рано, Сжм. Ну почему не прислушаться к голосу разума? Мне нужен человек, который противостоял бы Хустино. Сами видите, я с вами откровенна. Нас ждет прекрасная жизнь. Только вы и я.

— Я не Джонни, — сказал он. — И не потерял голову от любви. Я за вас гроша ломаного не дал бы.

— Разве я уродина? — прошептала она и, наклонившись над ним, поцеловала в окровавленный рот. От запаха духов, как от дурмана, закружилась голова. Ее твердая грудь прижалась к нему. — Разве ты не хочешь меня, Сэм?

— У меня руки связаны, — угрюмо произнес он.

— Развязать?

Он опять рассмеялся.

— Да не сделаете вы этого.