Карлотта Кортес

Остается окно. Из щелей в полу вместе с холодным дуновением шел запах стоячей воды и нефти. Слышалось шлепанье прибоя о сваи. Протерев стекло, сквозь маленький пятачок увидел прямо под собой воду с длинными стрелками волнорезов, уходящих в темень. Далеко к востоку мелькали огоньки, отмечающие фарватер. Моторной лодки видно не было. Работа по разгрузке все еще кипела, но сам грузовик оставался вне поля зрения.

Выбора нет — только окно.

Оно было высокое, с двумя раздвижными рамами — вверху и внизу. Попробовал поднять нижнюю, но она не трогалась с места: краска и накопившаяся за десятилетия грязь крепко держали ее.

За дверью раздались шаги и сразу все решили. Он снял ботинок и с размаху ударил каблуком в нижнее стекло. На лестнице кто-то закричал. Следующим удром выбил острый осколок и, разбежавшись, нырнул в неизвестность…

Войдя колом в темную воду, стал опускаться в глубину. Черт, мало воздуха набрал в легкие, да еще жуткий холод со всех сторон! Достиг илистого дня и отчаянным усилием оттолкнулся ногами.

Голова выскочила на поверхность. Сквозь рев в ушах еле различил крики на берегу. Высоко над ним темным пятном громоздилось здание старого отеля. Он развернулся и поплыл прочь. Холод почти парализовал тело. Вдруг откуда-то сверху брызнуло пламя и прокатилось эхо выстрела. Рядом шлепнулась пуля. Он нырнул и, сделав под водой несколько гребков к сваям пирса, выскочил за ними. Просвистела еще одна пуля. Пришлось опять окунуться. Осторожно высунул голову. Прямо над ним по деревянному настилу протопали тяжелые башмаки. В темноте поводил туда-сюда рукой и наткнулся на канат. Провел по нему и понял — это веревочная лестница. Надо же так повезти! Ведь побудь он еще минуту-другую в ледяной воде, замерзнет так, тчо уже никогда из нее не выберется. Грохот шагов быстро удалялся. Он рывком, помогая руками и ногами, выволок тело на лестницу и замер. Откуда-то доносились приглушенные крики, но больше не стреляли. Нужно вскарабкаться наверх. Бил такой колотун, что пришлось собрать в кулак всю свою волю и мизерные силы, чтобы не свалиться обратно. Преодолел несколько ступенек и поднял голову над настилом. Никого. Взглянул на пирс. Там стояли двое и пялились на воду совсем в другом направлении. Выбрался на доски покрытия, дважды перекатился и замер лежа. Затем поднялся на колени, встал в полной темноте и крадучись потрусил в порт…

18

Дарелл оттаивал под горячим душем на втором этаже особняка Моррисонов. Казалось, уже никогда не избавиться от полярного холода, всепроникающего, сводящего суставы. А ведь перед тем выпил два стакана бренди, да еще две чашки огненного кофе, тоже сдобренного спиртным, и охмелел не столько от алкоголя, сколько от упадка сил. Струи горячей воды лупили по лицу, рукам, груди. Боль от увечий опять возобновилась, но потом ушла.

Дверь ванной открыл Барни Келз.

— Сэм, хватит. Тебя хочет осмотреть доктор.

— Я теперь в порядке.

— Не похоже.

— Все, что мне нужно — сухая одежда и сытная еда.

— Плежер жарит внизу стейк. Я уже послал в гостиницу за твоим чемоданом, его принесли.

— Кто остался в Джерси-Сити?

— Фрич и Йенсен. А у нас гость. Твой мистер Виттингтон сидит внизу. Видок у него, словно у похоронных дел мастера. Он давно уже торчит здесь.

— А который сейчас час?

— Половина второго ночи.

Дарелл выключил воду и выбрался из ванной. Барни критически осмотрел его.

— Да, ничего не скажешь, наш шалунишка Хустино — спец в своем деле. На тебе не так уж много внешних отметин, Сэм. Пожалуйста, не заставляй доктора ждать.

— Чем заняты Фрич и Йенсен? — начальственным тоном спросил Дарелл.

— Ничем. Наблюдают и ждут.

— А яички уже там.

— Не все, — обронил Барни.

Дарелл повернул к нему голову:

— Ты уверен?

— Мы справлялись у железнодорожников, после того как ты высказал свои предположения. Три деревянных ящика не могут вместить все, исходя из необходимой кубатуры. Ошибка исключается. По крайней мере недостает двух бомб.

— Где же они, черт подери?! — в раздумье спросил Дарелл.

— Может, черт и знает, а мы пока нет. И до той поры Виттингтон считает, что нам нельзя трогаться с места. Кортесы тоже не торопятся. Отсюда затишье.

Доктор ждал в спальне. Он обработал ссадины, наложил пластырь, дал антисептик, подозрительно заглянул в глаза Дареллу и приказал лечь в постель. Дарелл, изрядно наглотавшись коньяка, рекомендовал доктору найти пациента попокладистей.

Барни Келз наблюдал, как Дарелл одевается, и, когда тот застегнул верхнюю пуговку белоснежной рубашки, а поверх надел темно-коричневый твидовый костюм, швырнул на кровать револьвер тридцать восьмого калибра.

— Последний штрих к твоему туалету! — осклабился он. — Дабы не отличался от денди двадцатого века.

— Благодарю. Я со своим расстался…

— Если бы только с ним…

— Пабло О'Брайн здесь? — поинтересовался Дарелл. — Нужно поговорить с ним.

— Липнет к Плежер, словно муха на сахар. Кажется, увлекся девчонкой. Да и она не против. Прислать его?

— Сам сойду вниз, кстати, съем стейк, — решил Дарелл. — Что-нибудь слышно о профессоре Пересе?

Барни молчал.