Карлссон, который живет на крыше

Не успел Малыш и глазом моргнуть, как уже сидел на спине у Карлссона и несся с крыши на балкончик, где выбивают перины. Карлссон сделал такую мертвую петлю, что у Малыша засвистело в ушах и защекотало в животе куда хуже, чем во время катания на американских горах в парке Грёна Лунден — Зеленой Роще. Затем все произошло точь-в-точь так, как было задумано. Карлссон с громким жужжанием полетел к кухонному окну, а Малыш, сбежав вниз, начал долго и упорно звонить в дверь. Вскоре за дверью послышались шаги, приближавшиеся к прихожей. Тогда он и вправду захихикал и ринулся обратно на балкончик. Через секунду дверь внизу отворилась, и фрёкен Бокк высунула голову. Малыш мог бы ее увидеть, выгляни он осторожно через стекло балконной двери. Но и так было ясно, что Карлссон говорил правду: злющая Домокозлючка позеленела от злости, когда за дверью никого не оказалось. Громко беседуя сама с собой, она еще долго стояла в дверном проеме, словно ожидая, что тот, кто внезапно позвонил, вынырнет внезапно перед ней. Но тот, кто позвонил, тихонько хихикал на балкончике до тех пор, пока в меру упитанный герой не прилетел за ним и не унес его на пир с булочками у себя на крылечке.

Это был самый лучший из пиров с булочками, на котором довелось побывать Малышу.

— Вот здорово! — сказал он, когда, сидя на крылечке рядом с Карлссон ом, жевал свою булочку, пил какао и разглядывал крыши и башни Стокгольма, блестевшие на солнце. Булочки были вкусные, какао — тоже замечательно вкусное. Он сам сварил его на очаге у Карлссона. Все, что нужно, — и молоко, и какао, и сахар Карлссон захватил с собой из кухни.

— И честно заплатил за всю эту муть. Пять эре лежат на столе, — сказал Карлссон. — Если ты честный, то честный до конца, с этим уж ничего не поделаешь.

— А где ты взял все эти пятиэровики? — поинтересовался Малыш.

— Из кошелька, который на днях нашел на улице, — ответил Карлссон. — Битком набитый пятиэровиками и другими денежками!

— Бедняга тот, кто потерял этот кошелек, — вздохнул Малыш. — Наверно, расстроился.

— Еще бы не расстроиться, — возмутился Карлссон. — Уж если ты шофер такси, то будь любезен, следи как следует за своими вещами!

— Откуда ты знаешь, что он был шофер такси? — спросил Малыш.

— Ха, я видел, как он потерял свой кошелек, — ответил Карлссон. — А то, что он шофер такси, сразу видно. У него герб на фуражке. Дурак я, что ли!

Малыш с укором взглянул на Карлссона. В самом деле, разве можно так поступать с находками, об этом непременно надо сказать Карлссону. Но не стоит говорить об этом именно сейчас… Когда-нибудь в другой раз!

Сейчас ему хотелось сидеть на крылечке, наслаждаясь солнечным светом, и булочками, и какао, и обществом Карлссона.

Карлссон вскоре умял все семь булочек. У Малыша так быстро не получалось. Он пока доедал только вторую. Третья еще лежала рядом с ним на крылечке.

— Ой, до чего же мне хорошо! — сказал Малыш.

Карлссон наклонился и сердито заглянул ему в глаза.

— А вот и неправда. И вовсе тебе не хорошо.

Он положил руку на лоб Малыша:

— Так я и думал! Типичный случай булочковой лихорадки.

Малыш с удивлением взглянул на него:

— А что это такое… булочковая лихорадка?

— А это когда съедаешь слишком много булочек.

— Тогда у тебя, наверно, булочковая лихорадка еще сильнее моей.

— Ты так думаешь? — спросил Карлссон. — Но видишь ли, у меня уже была булочковая лихорадка в три года, а заболеть ею можно только один раз в жизни, точь-в-точь как корью или коклюшем.

Малыш вовсе не чувствовал себя больным и попытался сказать об этом Карлссону. Но Карлссон заставил его лечь на крылечке и стал усердно брызгать ему в лицо какао.

— Это чтобы ты не упал в обморок, — любезно объяснил Малышу Карлссон.

И сгреб себе последнюю булочку Малыша.

— Ни одной булочки больше! Это была бы для тебя верная смерть! Но подумай, какое счастье для несчастной маленькой булочки, что на свете есть я. А не то пришлось бы ей валяться здесь на крылечке в полном одиночестве, — и он стал быстро уплетать булочку.

— Ну вот, она больше не одинока, — сказал Карлссон, удовлетворенно похлопав себя по животу.

— Нет, теперь она — вместе со своими семью товарками — блаженствует в моем животе!

Малыш тоже блаженствовал, да-да. Лежа на крылечке, он ощущал, как ему хорошо, несмотря на булочковую лихорадку. Он был сыт и охотно уступил эту последнюю булочку Карлссону.

Но тут он случайно взглянул на свои часы. Было без нескольких минут три. Малыш засмеялся:

— Скоро явится фрёкен Бокк, чтобы выпустить меня из темницы. О, хотел бы я видеть ее лицо, когда она войдет ко мне в комнату, а меня там — нет!

Карлссон ласково похлопал его по плечу:

— Обращайся со всеми своими даже самыми маленькими желаниями к Карлссону, и он выполнит их все до одного. А сейчас сбегай и принеси мой бинокль. Он висит на четырнадцатом гвозде, считая от диванчика, и довольно высоко. Придется тебе влезть на верстак.

Малыш хихикнул:

— Ладно! Только у меня ведь булочковая лихорадка, разве при такой болезни не надо лежать спокойно?

Карлссон решительно покачал головой: