Карлссон, который живет на крыше

Он сидел в углу рядом с Малышом и с хрустом грыз карамельки, когда же мешочек опустел, он подпрыгнул и начал скакать по комнате, словно играя. На самом же деле он, пританцовывая, приблизился вплотную к спинке стульев, на которых сидели Филле и Рулле.

— Такую милашку хотелось бы еще раз встретить, — сказал Филле, а фрёкен Бокк еще сильнее залилась краской и снова опустила глаза.

— Да, да, милашка, симпатяшка — это все, конечно, прекрасно, — нетерпеливо перебил его дядя Юлиус, — однако я хочу знать, куда подевались мои часы и бумажник!

Филле и Рулле, казалось, не расслышали, что он сказал. Между прочим, Филле был в таком восторге от фрёкен Бокк, что на все остальное ему было наплевать.

— И внешность у нее симпатичная, не правда ли, Рулле? — спросил он тихо, но так, чтобы фрёкен Бокк услыхала его слова. — Красивые глаза… и очаровательный симпатичный носик, на такую можно рассчитывать и в бурю, и в ненастье, не правда ли, Рулле?

Тут фрёкен Бокк подпрыгнула на стуле и страшно вытаращила глаза.

— Что, что? — закричала она. — Что вы сказали?

Филле даже растерялся.

— Да я, я сказал только… — Но фрёкен Бокк помешала ему договорить.

— Вот как, стало быть, вас зовут Филипп, — рявкнула она и улыбнулась зловеще, почти как Мамулька, по крайней мере так показалось Малышу.

Филле удивился:

— А откуда вы это знаете? Вы что-нибудь слыхали про меня?

Фрёкен Бокк мрачно кивнула:

— Еще бы! Святой пророк Моисей, еще бы я не слыхала! А это тогда, верно, Рудольф? — спросила она, указывая на Рулле.

— Да, но как вы это узнали? Может, у нас есть общие знакомые? — спросил Филле удивленно и радостно, надеясь услышать приятный ответ.

Фрёкен Бокк снова кивнула с мрачным видом:

— Да, представьте себе! Фрёкен Фрида с Фрейгатан, я надеюсь, вы с ней знакомы? У нее симпатичный носик, и рассчитывать на нее можно в бурю и ненастье, точно так же, как на меня, не правда ли?

— Хотя твой носик — вовсе не симпатичная картофелина, а огурец с хрящом посередине, — вмешался Карлссон.

Очевидно, носики мало интересовали Филле, потому что его веселой улыбки как не бывало. Он понял, и Рулле тоже, что пора отсюда смываться. Но у них за спиной стоял Карлссон. И тут вдруг прогремел выстрел, отчего Филле и Рулле прямо-таки подскочили.

— Не стреляй! — завопил Филле.

Карлссон приставил к его спине палец, а Филле думал, что это револьвер.

— Выкладывай часы и бумажник! — крикнул в ответ Карлссон. — А не то выстрелю!

Филле и Рулле пошарили у себя по карманам, и часы вместе с бумажником вмиг полетели на колени к дяде Юлиусу.

— Подавись ими, толстяк! — крикнул Филле, и оба приятеля опрометью помчались к двери, где уже никто их больше не задерживал.

А фрёкен Бокк помчалась за ними. Она преследовала их в прихожей и в тамбуре, а когда они бежали вниз по лестнице, завопила им вслед:

— Теперь Фрида все узнает о вас! Святой пророк Моисей, вот она обрадуется!

Скакнув вниз на несколько ступенек, словно собираясь догонять их, она снова закричала:

— Только посмейте еще хоть раз сунуться на Фрейгатан, кровью умоетесь! Слышите, что я сказала… кро-о-овью!

КАРЛССОН ОТКРЫВАЕТ ДЯДЕ ЮЛИУСУ СКАЗОЧНЫЙ МИР

После ночных приключений с Филле и Рулле Карлссон разошелся вовсю.

— А вот и я, лучший в мире Карлссон! — с этим криком влетал он каждое утро к Малышу в комнату и будил его.

Каждое утро он начинал с того, что вытаскивал из горшка персиковую косточку, чтобы осмотреть, насколько она проросла. Затем принимался летать взад и вперед перед зеркалом, висевшим над письменным столиком Малыша. Зеркало было небольшое, и Карлссону приходилось мельтешить туда-сюда, чтобы хорошенько разглядеть себя. Весь он в зеркале не помещался.

Летая, он мурлыкал песенку о самом себе, которую сам придумал:

«Лучший в мире Карлссон… та-ра-ра-ра-та-ра-ра… стоит десять тысяч… всех воров пугает черным левольвером… зеркало дрянное… очень плохо видно… Карлссона-красавца, лучшего на свете… упитанного в меру… просто мирового…»

И Малыш был с ним согласен. Он считал, что Карлссон просто мировой. И, как ни странно, даже дядя Юлиус тоже был от него в большом восторге. Ведь это Карлссон спас его бумажник и часы. Об этом дядя Юлиус не забывал. А фрёкен Бокк по-прежнему вредничала, но Карлссону было на это наплевать, главное, что кормили его вовремя.

— Если не будете меня кормить, я с вами не играю, — строго сказал он.

Фрёкен Бокк меньше всего на свете хотела, чтобы Карлссон здесь обретался, но что она могла поделать, когда Малыш и дядя Юлиус были на его стороне. Каждый раз, когда Карлссон врывался в кухню и плюхался за стол вместе со всеми, фрёкен Бокк ворчала, но помешать этому не могла, и он продолжал сидеть где сидел.

Он начал так вести себя после ночной истории с Филле и Рулле. Решил, что такому герою, как он, даже самая злая Домокозлючка не смеет ни в чем отказать.

Видно, Карлссон немного устал от ночных приключений, ведь не так-то просто изучать храпы, прятаться, ползти крадучись, стрелять и так далее.