Карлуша на Острове Голубой звезды

Через раскрывшийся купол секретной лаборатории внутрь помещения опустился челнок, на него погрузили драгоценный шар и перенесли на «Волчок». Ещё ни один корабль не привозил на Колобок такого невиданного количества алмазов.

Прим Бамбас очень боялся, что аварийная команда окажется в Солнечной системе раньше, чем он успеет отсюда убраться, поэтому всех торопил и постоянно бегал на пульт управления. Оттуда он посылал в околоземный эфир позывные и с замиранием сердца ожидал услышать ответные сигналы. Но, по счастью, пока всё было тихо.

В гроте дожидались команды к отправке пираты-трудоголики и дикари-голодранцы. Здесь же дремали после бессонной ночи освобождённые пленники и пленницы.

Пираты, похоже, смирились со своей участью — туманной перспективой новой жизни на планете Колдобина системы Гончих Псов. Нос и Костыль слазили в свой тайник и туго набили специально сшитые пояса золотыми монетами из второго мешка. Больше половины монет пришлось оставить, но делиться они ни с кем не захотели. Талии этих разбойников неожиданно для всех приняли округлые очертания; передвигались они с трудом, кряхтя и обливаясь потом, шаг за шагом перемещая в пространстве собственную непомерную тяжесть. Под Костылём, у которого ещё до этого сотня была зашита в поясе, обломилась клюка, и Носу пришлось выстругивать ему новую деревяшку, потолще.

После их возвращения в пещеру остальные разбойники подумали, что Нос и Костыль объелись в лесу какими-то ягодами, оттого у них животы так и распёрло.

Ободрённые слухами о том, что их собираются вернуть на Колобок, дикари теперь усиленно восстанавливали свои умственные способности. Карлуша, который вообще-то много читал (хотя и брался всегда за книжки исключительно легкомысленные), помогал этим в сущности хорошим, но основательно одичавшим от безделья гномам вспомнить грамоту. Он рисовал мелом на скале большие буквы, а те хором повторяли вслух их названия. Трудности начались после того, как из букв начали образовываться слоги, а из слогов — слова и фразы. Бедняги не понимали значения самих слов! Не всех слов, конечно, а только тех, которые касались их прошлой, начисто забытой жизни на Колобке. Слова «дерево», «вода», «камень», «огонь» и тому подобные они подхватывали радостно и дружно. Но некоторые другие слова, такие, как «улица», «квартира» или «светофор», вызывали у них полнейшее недоумение. Гномы морщились, напрягали память, чесали затылки, но никак не могли их понять.

Хитроумный Уголёк, который давно уже всё вспомнил, терпеливо разъяснял каждое понятие при помощи жестов, и время от времени в пещере раздавался радостный вопль вспомнивших значение какого-нибудь слова дикарей.

Когда грузовые трюмы «Волчка» были окончательно заполнены, на берег опустился челнок, из него выскочил адмирал Прим Бамбас и бегом спустился в грот к своим арестантам.

— Все на борт!! — заорал он, срывая голос.

Пираты понуро потянулись к выходу, а туземцы-голодранцы стали прощаться с друзьями. Карлуша и Хитроумный Уголёк даже обменялись подарками на память. Карлуша разыскал в своих вещах вырезанную из дерева крошечную модель парусника, а Уголёк снял с себя выточенное из морских раковин ожерелье. Оба подарка были кропотливо изготовлены собственными руками, а потому особенно дороги.

На борту «Волчка» Глюк совершал последний осмотр своего пациента, бывшего директора и диктатора, а теперь заплаканного и дрожащего от страха гнома. Благодаря полностью восстановившейся связи между головным мозгом и другими внутренними органами, а самое главное — спинным мозгом, Курносик многое вспомнил. Особенно сильно его тревожили последствия недавнего усовершенствования «Шестого», после которого робот стал самообучающимся устройством.

— Понимаете, он невероятно опасен! — шептал Курносик, умоляюще заглядывая в глаза Глюка. — Его необходимо немедленно стереть, уничтожить, вы даже не представляете, что он может натворить!..

— Успокойтесь, успокойтесь, голубчик, всё хорошо! — спешил заверить его Глюк. — Робота вашего давно уже стёрли и уничтожили. Сгорел он, как спичка сгорел, понимаете? Пшик — и нет его больше, одни головешки остались!

— Правда? Вы правду говорите?

— Правда, правда. Что же я вам врать-то буду?

Курносик успокоился и перестал плакать. Он ещё не знал, как с ним поступят на Колобке, но думал теперь не о собственной участи, а о том, как исправить ужасный вред, нанесённый за эти годы гномам.

Вернулся Прим Бамбас, арестанты заняли свои места в трюме, и Глюк стал прощаться со своим пациентом.

— Не надо так горевать, — ободряюще похлопал он Курносика по хилой груди. — Теперь для вас самое главное — душевное спокойствие. Вы раскаялись, и теперь всё будет хорошо. Господин адмирал! — обратился он к Прим Бамбасу. — Ведь моему пациенту зачтётся искреннее раскаяние в содеянном?

— Зачтётся, зачтётся, ему всё зачтётся, — пообещал Прим Бамбас.

— Ну так я пойду.

— Да, конечно, доктор. — адмирал подскочил к Глюку и горячо пожал ему руку.

— Желаю вам побольше пациентов, доктор! — радостно прозвенела «Матрёшка», которой тоже хотелось сказать что-нибудь приятное на прощание.