Читаем Карманный оракул. Критикон полностью

Некие нынешние авторы представили вместо мемориалов толстые тома, настоящие туши без души. Их не только не пустили, но страж еще раскричался:

– Эй, позовите сюда полдюжины носильщиков, этакая туша лишь для их рук ноша! С глаз моих уберите этот хлам несносный, здесь чернила не чистые, но какая-то бурда, все, что ею написано, – ерунда. Восемь страничек Персия [787] и ныне живут и читаются, тогда как от всей «Амазониды» Марса [788] не осталось иного следа, кроме упоминания в бессмертной «Науке» Горациевой. Она-то пребудет вечно!

Тут он показал небольшую книжку.

– Взгляните на нее и прочтите – это «Столица в деревне» португальца Лобу [789]. А вот сочинения Ca де Миранда [790] и шесть листков с наставлением Хуана де Вега его сыну, комментированным и обработанным рукою графа де Порталегре. Вот «Жизнь дона Жуана Второго португальского», написанная доном Агостиньо Мануэлом [791], достойным лучшей судьбы, – у португальцев талант с перцем

Его слова повторяло волшебное эхо, куда более громкое, чем то, что слышится вблизи нашей древней Бильбилы, само имя коей, отнюдь не латинское, говорит о том, что город существовал ранее прихода римлян и все стоит, и стоять будет вечно. Эхо повторяло слова не по пять раз как наше, но по сто тысяч раз, прокатывались они из века в век, из страны в страну, от морозного Стокгольма до. знойного Ормуза [792], и откликалось то эхо не на пошлости, как бывает с обычным эхо, но на героические деяния, мудрые речения и поучительные сентенции. Для всего же, что не было достойно славы, это эхо безмолвствовало.

Тут внимание странников привлекли громкие крики, сопровождаемые громовыми ударами по бессмертным вратам, – не преставление, а сущее представление!

– Кто ты? Чего не стучишься, а ломишься? – спросил суровый страж. – Ты испанец? Португалец? Или сам дьявол?

– Я больше их всех, я удачливый воин.

– Какие у тебя бумаги?

– Клинок шпаги.

И он показал шпагу. Страж осмотрел ее и, не найдя ни пятнышка крови, возвратил со словами:

– Не годится.

– Должно годиться! – сказал удачливый воин, рассвирепев. – Вы, наверно, меня не знаете!

– Именно поэтому – будь ты прославлен, не был бы отставлен.

– Я новоиспеченный генерал.

– Новоиспеченный?

– Ну да, ведь их каждый год меняют повсеместно.

– Удивительно! Как же это на тебе, на свеженьком, не видно крови?

– Э, нынче это вышло из моды. Это когда-то было принято, во времена Александра или арагонских королей, чьи пять брусков в гербе – знак пяти окровавленных пальцев, которыми провел один из них по своему щиту, отирая победоносную длань после выигранной битвы. Это годилось для какого-нибудь смельчака дона Себастьяна или для отчаянного Густава Адольфа. Больше скажу – этим бы королям да таких, как они, генералов, они бы не погибли, самое большее, под ними убили бы коней; ведь немалая разница как воюешь – как господин или как слуга. Довелось мне за короткое время познакомиться более чем с двадцатью генералами – в некоей герилье [793] – так назвал ее тот, кто ее придумал, – и ни разу я не слыхал, чтобы хоть один из них потерял каплю крови. Но довольно спорить, делайте, что положено, – нам, солдатам, попусту тратить слова не к лицу, не лиценциаты, небось. Эй, отворите!

– Нет, этого я не сделаю, – отвечал страж. – Ведь ты пришел не с громким именем, а только с громким шумом.

Услыхав такое, неуемный военачальник принялся дубасить снова, да с таким грохотом, что поднял на ноги всю обитель героев. Прибежали многие узнать, что тут творится, и из первых явился храбрый Македонец.

– Предоставьте его мне, – сказал он, – уж я его на место поставлю и на ум наставлю. Эй, сеньор командир, как это вы хотите, чтобы вас услышали, когда в походах не гремели. Советую прекратить брань и вернуться на поле брани! Там, ради славы, постарайтесь свершить хоть бы с полдюжины подвигов – ведь один может оказаться только удачей. Проведите осаду нескольких крепостей, поглядим, что у вас получится. Поверьте, чтобы войти сюда, мне понадобилось более пятидесяти выигранных сражений, более двухсот покоренных стран и прочих подвигов моих не перечесть, вот за них-то и честь.

– О, наверно, – отвечал воин, – ты – Сид, о котором басни рассказывают. Сам Александр не наговорил бы столько.

– A это он и есть, – сказали воину.

Думали, он опешит, не тут-то было – принялся он, напротив, с дерзкою миной над Александром издеваться.

– Поглядите-ка на него, ишь, наглец, смеет так говорить с воинами из Фландрии, он-то, который сражался в Персии против костяных копьев, в Индии против деревянных, а в Скифии против камней! Попробовал бы, каково ждать залпа баскских мушкетов, атаки итальянских пик, града фламандских бомбард! Черт возьми! Ручаюсь, что ныне бы ему не завоевать и одного Остенде. Ни за что в жизни!

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже