Карнавал короля Иеронима

— Не думайте, господин советник, что финансовые операции не занимают меня, хотя я новичок в этом деле, так как хотел сперва посвятить себя служению отвлеченной науке. Как вам известно, я поступил в министерство финансов и надеюсь многому научиться у вас при совместной поездке в Голландию.

— Буду считать честью услужить вам в этом отношении по мере моих сил, — ответил Якобсон. — Но вы прежде всего умный человек, и я желал бы убедить вас, что не одни деньги имеют для меня значение! Не говорю о еврейской теологии, которую основательно изучил, но я также много занимался философией и преклоняюсь перед Моисеем Мендельсоном, этим великим мыслителем! Но вы должны согласиться с моим мнением, господин доктор, что философия при своей крайней отвлеченности оказала слишком большое влияние на умы людей, «et les hommes n’ont pas regardé autour d’eux!» Возьмем для примера еврейский вопрос. Либералы ораторствуют о свободе негров, которая едва ли нужна им, но глухи к мольбам людей одного цвета кожи с ними и стоящих на той же степени цивилизации. Фридрих Великий хотел облегчить положение евреев, но не решился идти против предрассудков, установленных веками. Вестфальский король сделал это, и я при случае сказал ему: «Sire, c’est a des héros que l’Etemel a confié le soin de nos destinées, et dejá vous avez égalé les bienfaits de Cyrus, dont bientôt vous passerez la gloire!»

Якобсон произнес последние слова с особенным пафосом и был, видимо, доволен, когда Герман одобрительно улыбнулся и кивнул ему головой в знак согласия.

— Gloire! — продолжал Якобсон. — Это магическое слово для француза и всегда имеет доступ к его сердцу. Вся их глупость заключается в том, что они думают, что можно приобрести славу только среди боя барабанов!

— Едва ли это можно назвать глупостью с их стороны, — сказал Герман. — Они действительно приобрели славу с помощью оружия, и до сих пор ни Австрия, ни Пруссия не могут победить их. С другой стороны, благодаря настоящему положению дел вам удалось добиться гражданского равноправия для своих единоверцев, что было бы немыслимо в мирное время.

— Мне предстоит еще больше хлопот с ними в будущем, — сказал Якобсон. — Необходимо очистить наши устарелые обычаи, устранить многое из нашей религии, что препятствует сближению евреев с прочими гражданами вестфальского королевства. Впрочем, все это уже было высказано мной в речи, произнесенной при закладке здания новой синагоги. Вы, вероятно, слышали об этом?

— Закладка синагоги происходила до моего прибытия в Кассель, — ответил уклончиво Герман.

— В таком случае позвольте поднести вам печатный экземпляр моей речи, прочитайте ее и сообщите мне ваше мнение…

Якобсон встал с места, чтобы достать речь из письменного стола. Герман воспользовался этой минутой, чтобы проститься с хозяином дома, и, поблагодарив за брошюру, удалился.

Натузиуса он не застал дома, но в прихожей встретил госпожу Энгельгардт, которая с таинственным видом пригласила его зайти к ней, а затем торжественно объявила, что известное ему дело окончено и что вчера ее дочь Тереза приняла предложение Натузиуса.

Герман, поздравив ее, спросил: не может ли он видеть невесту, чтобы лично пожелать ей счастья по случаю предстоящего брака?

— Терезы также нет дома! Добряк Натузиус бросил все дела и разъезжает с невестой по лавкам, он не знает, как выразить свою радость. Я передам ваши поздравления Терезе, а завтра вечером вы должны сделать это лично. Натузиус скоро уезжает, и мы хотим отпраздновать помолвку с друзьями: вы должны непременно прийти, равно как и Гейстеры.

Герман поблагодарил за приглашение и добавил, что непременно воспользуется им.

— Вы не можете себе представить до чего требовательны богатые люди! — сказала с улыбкой госпожа Энгельгардт. — Вчера Натузиус был совершенно счастлив и доволен, а сегодня объявил нам, что хочет увезти с собой не только Терезу, но и всех ее сестер.

— Это почему? — воскликнул со смехом Герман. — Не хочет ли он подражать султану?

Госпожа Энгельгардт также рассмеялась.

— Разумеется, — ответила она, — Натузиус не может взять себе в жены всех моих дочерей! Но он говорит, что у него на фабрике служит много молодых людей, настолько образованных и порядочных, что ему было бы желательно осчастливить их, а с другой стороны, он находит, что мои дочери слишком хороши для легкомысленного Касселя…

— Я вполне разделяю его мнение, — сказал Герман. — Но разве вы не будете скучать, когда все дочери уедут от вас?

— Рано или поздно этим кончится, — заметила госпожа Энгельгардт, — буду ожидать внуков и искать в них утешения. Дай Бог только, чтобы у Натузиуса родились сыновья, а не дочери, потому что ему нужны будут помощники по управлению фабрикой…

Герман невольно улыбнулся такой заботе о будущем потомстве и, прощаясь с госпожой Энгельгардт, подтвердил свое обещание прийти завтра вечером.

XV. Прием депутации

На следующее утро баронесса Бюлов в утреннем платье сидела в кабинете своего мужа, который беспокойно расхаживал взад и вперед, видимо, раздраженный.