Карнавал в последние выходные августа

— Как позвонили? Ты же не отвечаешь на телефонные звонки? — опешила Лиза, которая почувствовала, что слегка притормозившее после двух глубоких вздохов сердце снова начало колотиться как бешеное.

— Мне Ленка позвонила, — просто ответил он. — Сообщаю для тех, кто фильм так и не посмотрел — мы с ней вместе в «Космосе» играем. Она тоже летит на острова.

— Я выезжаю, — тихо ответила Лиза, боясь, что если она сейчас сделает хотя бы одно резкое движение, ее сердце, потяжелевшее так, словно в него налили ведро воды, не выдержит и взорвется.

Она взяла сумку, надела шубу — не так, как обычно, небрежно набросив, а тщательно и медленно застегнула все пуговички, все крючочки. Поправила воротник. Завязала пояс. Вышла из кабинета и пошла к лифту, но потом резко повернулась, словно вспомнила о чем-то ужасно важном.

— Федь, — подошла она к столу арт-директора. — Сделай все-таки два варианта обложки. Грустную и веселую. Завтра еще раз посмотрим. Может, ты прав, и быть убитой горем действительно модно в этом сезоне?..

* * *

«Интересно, сколько людей умирают от отчаяния в московских пробках потому, что не могут их преодолеть и опаздывают именно в тот самый момент, когда непременно должны успеть. Когда все решает скорость…» — думала Лиза, которая сидела на заднем сиденье, закрыв глаза и прижавшись щекой к холодному стеклу. Она так и не изменила позы с того момента, как села в машину и коротко сказала: «Домой».

Путь домой занял уже более двух часов. Движение по Садовому кольцу было почти парализовано. Лиза понимала, что должна действовать, но никак не могла найти силы и принять хоть какое-нибудь решение. Например, позвонить Ивану и сказать: «Ты никуда не поедешь, иначе…» Что будет «иначе» — она не знала. Она привыкла приказывать. А в этой ситуации нужно было просить и умолять. Просить, чтобы он не уезжал, чтобы не бросал ее. Потому что она больше не сможет, как многие годы, возвращаться в пустую квартиру. Заваривать чай. Резать яблоко. Все только для одного человека — Лизы Соболевской. Но сейчас она точно понимала: жить для себя одной она больше не в силах. Никогда. «Придется завести кошку или собаку», — усмехнулась Лиза, и вода внутри ее сердца вдруг словно забурлила.

— Остановите вон там, я поеду на метро, — дала она указание водителю, который оглянулся и посмотрел на нее с удивлением, но комментировать не стал.

Когда она вошла в метро, на нее обрушился водопад звуков и запахов. Это был один общий поток, который было очень трудно разбить на составляющие. Иногда лишь что-то становилось более очевидным, например, аромат слишком сладких духов или запах гамбургера. Лица Лиза если и различала, то смутно — как будто спустившись под землю, люди вдруг стали одинаковыми. «Наверное, все дело в освещении», — решила она. Подъехал поезд, и толпа внесла Лизу в вагон. Она вдруг вспомнила, как надо вести себя в подобной ситуации, и прижала сумку к животу. Когда-то опытные люди научили только переехавшую в Москву Лизу, что ни в коем случае ничего ценного не должно быть за спиной. Все по-настоящему важное должно быть в поле твоего зрения постоянно. Иначе ограбят.

«Не могу же я водить его за собой на привязи! Господи, ну почему эти телевизионщики не могли найти кого-нибудь другого? Ведь не хватило всего одного дня. Завтра бы они уехали, и все было бы так, как прежде», — думала Лиза под стук колес, покачиваясь в такт вагону. Держаться ей было абсолютно не за что, но сжавшая ее со всех сторон толпа не давала упасть. «А, может, он так пошутил? — вдруг мелькнула у нее в голове спасительная мысль. — Захотел меня срочно увидеть и позвонил — мол, уезжаю. А я сейчас, как последняя дура, еду в метро, нервничаю и вот-вот умру от разрыва сердца…»

— Женщина, вы выходите? — тронул ее плечо мужчина в грязноватой зеленой куртке.

— Да, — коротко ответила Лиза и еще сильнее прижала к себе сумку. Так, словно в данный момент это была самая дорогая для нее вещь. «А еще иногда в метро сзади режут дорогие вещи — например, шубы или кожаные пальто», — вспомнила Лиза еще один урок выживания в мегаполисе. Но шуб и кожаных пальто с того времени в метро стало так много, что вряд ли кто-нибудь сейчас в качестве жертвы выбрал бы Лизу и ее блестящую черную шубу. Ведь цена и качество вещи в этой толпе и под лампами искусственного освещения были абсолютно неважны. Единственное, что выделяло Лизу Соболевскую, — безукоризненные макияж и прическа. Она выглядела так, будто ехала на свадьбу к подруге или была директором парикмахерской, которая по долгу службы всегда должна быть «при параде».