Карнавал Владимира Путина

Но вот одна молодая особа спрашивает: «Евгений Александрович, расскажите, как вам удалось напечатать поэму «Бабий Яр»? Удалось!.. Она из тех, кому прочно втемяшили, что это был невероятно трудный героический подвиг. А Евтушенко словно только и ждал этого вопроса, и его понесло. Он рассказал, что в 1961 году, возможно, по заданию КГБ (об этом дальше) уже объехав 30–40 стран, впервые оказался в Киеве. Встретил там молодого, но успевшего обрести известность писателя Анатолия Кузнецова. Это фигура не простая. К тому времени у него уже было несколько сборников рассказов, а в 1957 году вышла книга «Продолжение легенды». Она имела большой успех. Как пишет И. Кондаков, биограф писателя, семнадцатилетний главный герой книги «юный Толик чувствует себя преемником Павки Корчагина, шолоховского Семена Давыдова и других деятельных героев советской литературы, первопроходцев, созидателей нового».

В Киеве Кузнецов пережил немецкую оккупацию и был свидетелем фашистских злодеяний. Об этом, о расстрелах в Бабьем Яре он и рассказал Евтушенко. Тот под впечатлением услышанного сразу написал стихотворение и на другой день публично прочитал его в Киеве многим слушателям. Говорит, что какие-то таинственные силы пытались ему помешать. Ну, сейчас это невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Уверяет и в том, что трагедия Бабьего Яра была окружена молчанием, что о ней чуть ли не запрещено было говорить. Тут уж можно спросить: с какой стати запрещено? почему? кто был заинтересован в обелении фашизма? Дается понять, что все дело в евреях. Будто кто-то скрывал, что немцы преследовали их и истребляли. Уж тут есть возможность напомнить, что о Бабьем Яре еще во время войны говорилось в материалах Чрезвычайной Государственной комиссии по расследованию фашистских злодеяний. Например: «Гитлеровские бандиты согнали 29 сентября 1941 года на угол улиц Мельника и Доктеревской тысячи мирных советских граждан. Собравшихся палачи повели к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а потом расстреляли. Проживавшие вблизи Бабьего Яра граждане Н.Ф. Петренко и Н.Г. Горбачева рассказали…» и т. д. (Ни давности, ни забвения. М., 1983. С. 68–69). В этих частных рассказах не выделены особо евреи — то ли в спешке, то ли и в голову не приходило выделять кого-то перед лицом такой страшной участи. Но в других официальных материалах ЧГК перечисляются и национальности. Например: «Немецкие захватчики истребляли всех неугодных им людей: русских, украинцев, евреев, поляков… (Там же, с. 76).

Или: «Я. Карлук, работавший в немецком хозяйстве, рассказал: «Я не раз видел, как гитлеровцы уничтожали советских граждан: украинцев, русских, евреев, поляков…» (Там же, с. 78). Вам еще, Евгений Александрович? Читайте: «В специальном лагере-гетто в западной части Минска немцы содержали до 100 тысяч евреев. Заключенных травили собаками, кололи штыками, расстреливали, бросали живыми в огонь» (Там же, с. 82).

Вернувшись в Москву, Евтушенко принес стихотворение в «Литературную газету». Главным редактором тогда был В.А. Косолапов. Евтушенко сейчас изображает это так, что, мол, печатая его стихотворение, мужественный Косолапов был уверен, что за это его снимут с работы. В Интернете сейчас так именно и говорится: сняли, уволили за «Бабий Яр». Косолапов потом действительно работал в другом месте, но, во-первых, его перевод не совпадает по времени с публикацией стихотворения. А главное, невозможно назвать увольнением за «идеологическую близорукость» (а за что же еще?) назначение Косолапова после «Литера-турки» директором издательства «Художественная литература», крупнейшего в стране! Это скорее повышение. А по-еле он еще и четыре года работал главным редактором «Нового мира», которым раньше руководили такие «литературные генералы», как Симонов и Твардовский. А кроме того, в 1965 году и Кузнецов напечатал в «Юности» роман «Бабий Яр», написанный, как считает И. Кондаков, «не без влияния Солженицына». Однако ни Б. Полевого, ни его зама А. Дементьева никто не думал снимать. А Кондаков добавляет, что этот роман «сопоставим с романом В. Гроссмана «Жизнь и судьба», также (!) сумевшего показать родство советского коммунизма с немецким нацизмом». Вот кто был в рядах первопроходцев-то дохлой проблемы, до сих пор волнующей непотопляемого Радзинского и вездесущего Сванидзе, высоколобого профессора Зубова и низкопробного мыслителя Караганова, литературного перпетуум-мобиле Млечина и обоих Чубайсов, которые один другого краше.

* * *

Смотрите, как это у них делается. Евтушенко написал стихотворение на страшную запретную тему и сразу публично огласил его, вскоре напечатал не где-нибудь, а в «Литературной газете», выходившей тогда многомиллионным тиражом; прошел не такой уж долгий срок, и Кузнецов печатает роман «Бабий Яр» опять же не в воронежском «Подъеме», даже не в ленинградской «Неве», а в столичной «Юности», тоже имевшей космический тираж… И все это, стеная и бия себя в грудь, они именуют гонением, преследованием и героической борьбой против тирании.