Карнавальная ночь

– А вот и Господин Сердце едет!

И прибавит, обращаясь к другим или к самой себе:

– Какой же он красавчик! Подумать только! И хоть бы раз взглянул в мое окошко!

Вернувшись к себе, Господин Сердце брался за кисти или впадал в раздумья, что было для него подчас одно и то же.

Словом, читатель уже давным-давно догадался, какое имя скрывалось под прозвищем «Господин Сердце». Отдам себе должное, я никоим образом не пытался ввести вас в заблуждение на этот счет. Всякий узнал бы в «великом магистре» мастерской Каменного Сердца, в августейшем преемнике стольких пачкунов, прославившихся средь «господ лицедеев и балаганщиков», нашего Ролана-Буридана, возлюбленного Маргариты Бургундской и сына несчастной госпожи Терезы, скончавшейся в десятом доме по улице Святой Маргариты.

Больше того: благодаря прихотям нашего повествования читатель теперь куда осведомленнее самого героя. Судите сами: пока умирающий Ролан лежал в бесчувственном забытье, мы присутствовали при тех важных событиях, что разворачивались вокруг одра его болезни в гостевых покоях монастыря Бон Секур, называемого также Обителью Ордена Милосердия. Мы видели, как потрясена была у его изголовья старая монахиня, в миру звавшаяся Роландою де Клар; видели смятение старого герцога; мы поняли, что Ролан, вложив той великопостной ночью столько изобретательности и душевных сил в побег в платье Даво, сбежал, сам того не ведая, не от беды, а от блестящей и приятной участи.

Так и мы – многие из нас, – в беспросветном коловращении нашего бытия, совершаем лихорадочные, подчас героические порывы, дабы избежать Бог весть какого миража, который, как виделось издали, грозил нам ужасным злом, но стоит лишь нам позволить ему приблизиться и сбросить свои покровы – окажется исполнением самых сокровенных наших надежд.

Вояка Гонрекен на свой манер рассказал нам, как Ролан, лишившись чувств на грани смерти, был подобран людьми из мастерской Каменного Сердца, возвращавшимися с заставы. В этом смысле мастерская Каменного Сердца оказалась как бы благодетелем Ролана, а это тем более заслуживает похвалы, что касса сего лихого заведения, невзирая на обилие заказов, неизменно пустовала.

У Каменного Сердца Ролан получал, может, и не столь образцовый уход, как в обители Бон Секур, но всяк старался как мог, в том числе ветеринар, друг всего дома, – и крепкое естество раненого победило.

Люди здесь были, безусловно, добрые: ведь они держали у себя Ролана, несмотря на то, что он никак не желал отвечать на их постоянные расспросы.

Ролана по-прежнему влекла та же неотвязная мечта, что занимала его на протяжении всей болезни и дожила до его полного исцеления: принародно узреть себя героем перед открытым судом присяжных. События на бульваре Монпарнас долго представлялись ему неким дурным сном; вот почему они так смутно сохранились в его памяти.

Зато все происшедшее в гостевой монастыря Бон Секур часто приходило ему на память как отсвет некоего отдаленного, но отчетливого видения. Он ясно видел Даво; он видел также монашку, которая, казалось, пережила свой век, и высокого, с горделивой осанкой старика, и девочку – маленькую, но уже такую красивую. Эти три последние особы казались ему как-то тесно связанными меж собой и вдобавок невесть какой невидимой нитью с еще более давними воспоминаниями, проплывавшими словно облака над его ранним детством.

Вояка Гонрекен сказал сущую правду. Принести материальную выгоду мастерской Каменного Сердца было не во власти Ролана, впитавшего уроки величайшего из живописцев столетия, усвоенные им в самую дерзкую, самую лучезарную пору своей жизни. Он усердствовал как мог, ибо хотел зарабатывать свой хлеб, но нисколько не преуспел и лишь портил полотна, предназначавшиеся балаганным актерам. Потерпев неудачу, он избрал себе угол в огромном сарае, взял холст в пару квадратных футов, настоящих кистей и красок и начал писать картину, изображавшую одну из тех тысяч уморительных сцен, что разворачивались в мастерской всякий день прямо у него на глазах.

Ролан оказался живописцем, а господин Барюк – по прозвищу Дикобраз – обладал редким даром пристраивать картины. Не надо забывать, что благодаря этому на одного господина Барюка приходилось целых два таланта, поскольку мы уже упоминали о его способности все подмечать, которая делает людей выдающимися дипломатами и сыщиками. Господин Барюк сбыл первую картину Ролана за сорок пять франков и объявил, что отечество спасено.

Господин Барюк угадал точно. Спустя год Ролан занялся восстановлением павильона Берто, пришедшего в ветхость, и устроил там свою скромную мастерскую. Роли поменялись. Мастерская Каменного Сердца, руководимая четой Лампион, королей-лоботрясов, приходила в упадок и ей угрожал крах. Теперь Ролан мог с лихвой вернуть мастерской все, чем он был ей обязан.

Словом, после кончины супругов Лампион (они умерли с разницей в несколько недель) депутация, куда по воле народа вошли Вояка Гонрекен, господин Барюк, четверо старшин и Каскаден, явилась вручить скипетр и венец Ролану.