Карниз

Я раздумывал, он не торопил с ответом - хороший товар не нуждается в рекламе. Кто я для него? Средней руки игрок, которого в тридцать шесть могли попросить из клуба, если бы не Марсия, нажавшая на кое-какие пружины. Кроме тенниса, я ничего не умею, да и не так-то просто куда-нибудь устроиться, даже сторожем, когда у тебя за плечами судимость. И дело-то пустяковое, так, детские шалости, но поди объясни это любому боссу.

Ничего не скажешь, смешная история: по уши влюбился в Марсию Кресснер, а она в меня. Называется, разок сыграли утром в теннис. Везет вам, Стэн Норрис. Тридцать шесть лет жил себе Стэн Норрис холостяком в свое удовольствие и на тебе - втрескался в жену короля подпольного мира.

Этот старый кот, развалившийся в шезлонге и дымящий дорогой турецкой сигаретой, надо думать, многое разнюхал. Если не все. Я могу принять его пари и даже выиграть - и все равно останусь с носом; а откажусь - через пару часов буду в тюряге. И на свет божий выйду уже в новом тысячелетии.

- Один вопрос, - сказал я.

- Я вас слушаю, мистер Норрис.

- Ответьте, глядя мне в глаза: вы не имеете обыкновения жульничать?

Он посмотрел мне в глаза.

- Я никогда не жульничаю, мистер Норрис, - сказал он с тихим достоинством.

- О'кэй.

А что мне оставалось?

Он просиял и сразу поднялся.

- Вот это разговор! Вот это я понимаю! Давайте подойдем к балконной двери, мистер Норрис.

Мы подошли. У него был вид человека, который сотни раз рисовал себе эту картину в своем воображении и сейчас, когда она стала реальностью, наслаждался ею в полной мере.

- Ширина карниза двенадцать сантиметров, - произнес он мечтательно. Я измерял. Да, я сам стоял на нем - разумеется, держась за перила. Видите чугунное ограждение - когда вы опуститесь на руках, оно вам окажется по грудь. Ограждение кончится - держаться, сами понимаете, будет не за что. Придется двигаться на ощупь, стараясь не терять равновесия.

Вдруг мой взгляд приковал один предмет за оконным стеклом... я почувствовал, как у меня стынет в жилах кровь. Это был анемометр, или ветромер. Небоскреб находится рядом с озером, а квартира Кресснера - под крышей небоскреба, открытой всем ветрам, поскольку все соседние здания были ниже. Этот ветер вопьется в тело ледяными иглами. Столбик анемометра показывал десять метров в секунду, но при первом же сильном порыве столбик подскочит до двадцати пяти, прежде чем опустится до прежней отметки.

- Я вижу, вас заинтересовал ветромер, - обрадовался Кресснер. - Вообще-то здесь дует еще не так сильно, преобладающий ветер - с противоположной стороны. И вечер сегодня довольно тихий. В это время тут иногда такой ветрище поднимается, все восемьдесят пять будет... чувствуешь, как тебя покачивает. Точно на корабле. А сейчас, можно сказать, штиль, да и тепло не по сезону, видите?

Следуя за его пальцем, я разглядел световое табло на небоскребе слева, где размещался банк. Семь градусов тепла. На таком ветру ощущения будут как при нуле.

- У вас есть что-нибудь теплое? - спросил я. На мне был легкий пиджак.

- Боюсь, что нет. - Электронное табло на здании банка переключилось на время: 8.32. - Вы бы поторопились, мистер Норрис, а то я должен дать команду, что мы приступаем к третьему этапу нашего плана. Тони мальчик хороший, но ему не всегда хватает выдержки. Вы понимаете, о чем я?

Я понимал. Уж куда понятнее.

Я подумал о Марсии, о том, что мы с ней вырвемся из щупальцев Кресснера, имея при себе приличные деньги для начала, и, толкнув раздвижную стеклянную дверь, шагнул на балкон. Было холодно и влажно; дул ветер, и волосы залепляли глаза.

- Желаю вам приятно провести вечер, - раздался за спиной голос Кресснера, но мне уже было не до него. Я подошел к перилам, вниз я не смотрел. Пока. Я начал глубоко вдыхать воздух.

Это не какое-нибудь там специальное упражнение, а что-то вроде самогипноза. С каждым выдохом голова очищается от посторонних мыслей, и вот ты уже думаешь лишь об одном - о предстоящей игре. Вдох-выдох - и я забыл о пачках банкнот. Вдох-выдох - и я забыл о Кресснере. С Марсией оказалось потруднее - она стояла у меня перед глазами и просила не делать глупостей, не играть с Кресснером по его правилам, потому что даже если он не жульничает, он, как всегда, наверняка подстраховался. Я ее не слушал. Не до этого мне было. Это не то пари, когда в случае проигрыша ты идешь покупать несколько кружек пива под аккомпанемент дружеских шуточек; тут тебя будут долго собирать в совок от одного угла Дикман-стрит до другого.

Когда я посчитал, что уже достаточно владею собой, я глянул вниз.

Отвесная стена небоскреба напоминала гладкую поверхность меловой скалы. Машины на стоянке походили на миниатюрные модели, какие можно купить в сувенирном киоске. Сновавшие взад-вперед автомобили превратились в лучики света. Если отсюда навернуться, успеешь не только осознать, что с тобой происходит, но и увидеть, как стремительно надвигается на тебя земля и ветер раздувает одежду. И еще хватит времени на долгий, долгий крик. А когда наконец грохнешься об асфальт, раздастся такой звук, будто раскололся перезрелый арбуз.