Каро-Кари

– Джамаатовцы поселили Ваху не в «Марриотте» или «Краун-плазе», а в скромном гестхаусе, правда, в центре города. Назывался он… – Идрис наморщил лоб. – «Утренняя звезда». Все бы ничего, да только не учли они, что эту гостиницу облюбовали проститутки. Не самые дешевые, но все равно проститутки, и полиция регулярно их шерстила, то ли для порядка, то ли чтобы получить дополнительную мзду, а скорее всего, для того и для другого. По иронии судьбы блюстители закона вломились туда в первую же ночь после вселения Вахи и, естественно, наткнулись на него.

– Что-то припоминаю, – пробормотал Ксан. – У него не было документов?

– Был советский паспорт с иранской визой. Ваха какое-то время провел в Тегеране и уже оттуда направился в Пакистан. Непонятно, почему он не запросил пакистанскую визу. Может, боялся, что откажут… В общем, он перешел границу на одном из белуджских участков и добрался до столицы на автобусе. Многие так делают, полиция нелегалов вылавливает.

– Джамаатовцы должны были заступиться за него. Кази был фигурой влиятельной.

– Так и случилось. Но до этого Ваху успели наказать. Двенадцать палочных ударов, по решению судьи. Газета «Джанг» статью об этом поместила, с фотографией голой спины Вахи, она вся была в кровоподтеках. Скандал замяли, других публикаций не последовало. Джамаатовцы извинялись, сделали Вахе официальную визу, но тот так и не отошел и программу своей поездки скомкал. Обиделся. Вроде бы на прощание сказал, что ноги его больше не будет в этой стране. И вот сейчас…

– То есть, – Ксан рассеянно перекатывал в ладонях стакан с виски, – захотел взять своего рода реванш? Победно явиться туда, где с ним так скверно поступили? Расшаркивайтесь теперь передо мной, стелите красную дорожку.

– Дело еще в том, – Идрис хитро взглянул на русских, – что тогдашний арест, возможно, не был случайностью. Вообще, такие случайности редко бывают. Особенно в Пакистане. Возможно, военным ни к чему был такой Ваха. Среди них, конечно, немало радикально настроенных исламистов, но, прежде всего, они военные. Конкретные люди, родину защищают. А пустозвонов и клерикалов, которые возбуждают и провоцируют чернь, они не сильно привечают. Джамаатовцев в том числе. Да и к чеченцам военные относились осторожно, не желая слишком уж навредить отношениям с Россией. Ни одного местного радикала в Чечню, когда там шла война, они не пустили. На это тоже обратите внимание.

– Кстати, – заметил Шантарский, – на сегодняшнем приеме военных не было.

– Верно. Хотя приглашения им были направлены, в том числе в ОРУ. Но я и не думал, что они придут. Тем более, что явление этого «посланца» может спровоцировать протесты и даже террористические акты.

«А ему самому Хисратулов не по вкусу, – подумал Ксан. – Идрис нормальный и неглупый мужик. За версту видит дешевых политиканов. Жена – чеченка, сам – торговый представитель Чечни, но иллюзий не строит».

– А кто будет протестовать и теракты осуществлять? – поинтересовался Шантарский.

– Чеченцев, обиженных вашими властями, в Грозном хватает. И ни вам, и ни нам не нужно, чтобы они сблизились с боевиками из пакистанского Талибана или с людьми из ИГИЛ. Приезд Вахи может спровоцировать их на это не хуже, чем несправедливости режима Горгуева.

– Может, вам не стоило становиться чеченским представителем? – коварно спросил Шантарский.

– Отчего же, – возразил Идрис. – На этом посту я могу способствовать развитию отношений Пакистана с этой русской провинцией, изоляция еще никому не шла на пользу…

– Это субъект Федерации, не провинция, – поправил Ксан.

– По-русски мне это никогда не выговорить, – улыбнулся Идрис. – И звучит это, извините, несуразно – Subject of the Federation, предмет Федерации. Или подданный. Лишний раз говорит о том, что всем у вас заправляет Москва, а провинции подчиняются. Но главное в другом. Преодоление всего негативного, того, что противоречит морали, исламской или христианской, реально только в процессе общения. Моя супруга родом из Чечни, и я мечтаю о том, чтобы мои усилия оказались небесполезными. Торговля, культурные связи, контакты между людьми должны делать нас лучше. В изоляции ничего хорошего быть не может.

– Ну, ладно. – Ксан допил виски и отставил стакан. – Поскольку визит Вахи – тоже развитие связей, побережем Хисратулова. Это к тебе, Леонид, в первую очередь относится. Закончатся переговоры, и он поступает в твое распоряжение. Свозишь в Мари, Натья-Гали, Патриату, сам решишь куда, но доставь обратно в целости и сохранности.

* * *

Было еще не поздно, и домой Ксан не собирался. Последние дни были суматошными. Он нуждался в какой-то разрядке. Приемы в счет не шли, на приемах дипломаты не отдыхают, а работают. Поэтому Ксан решил навестить Хасана Каваджу.