Каро-Кари

Воздух был холодным и свежим, ночь – ясной, звезды – яркими. Что плохого может быть в таком мире? Только хорошее. Расслабившись, Ксан изменил профессиональной привычке постоянно осматриваться и вычислять возможных соглядатаев. Иначе он бы обязательно заприметил Бахыта Бахытовича, который прогуливался по компаунду.

Талдашева не мучила бессонница, другая причина гнала его из дома в этот неурочный час. Офицера безопасности занимала ночная жизнь посольства. Его разбирало любопытство, снедало желание знать, чем занимаются сотрудники в свободное от работы время. Кто пьянствует в тихом уголке посольского сада, кто шастает по чужим женам или опаздывает с возвращением из города.

Вначале Бахыт Бахытович увидел Ксана, выходящего из жилого домика. Затем в окошке третьего этажа появился женский силуэт. Офицер безопасности хорошо изучил окна всех квартир и мог безошибочно перечислить их «по принадлежности». Женский силуэт появился в квартире Микаэлы, сомнений быть не могло. Сложить два и два не составляло труда, а тут еще третий момент обозначился, железно указывавший на любовную интрижку секретарши посла и советника из «ближних». Микаэла помахала удалявшемуся Ксану рукой и не отходила от окна, пока тот не завел машину и не выехал за ворота.

Бахыт Бахытович сжал кулаки и чуть не остолбенел от охвативших его гнева и ненависти. Теперь он ненавидел не только Ксана, но и эту мерзкую, двуличную шлюху, которая дразнила его, но не думала позволить насладиться ее телом. Не отказывалась танцевать с ним на посольских вечерах, хихикала, когда он ей нашептывал на ушко нежные предложения, водила его за нос.

Однажды, после каких-то посиделок у посла – то ли провожали старого торгпреда, то ли встречали нового – он, старый дурень, приперся к ней, стоял под дверью и минут пять жал звонок. Ведь предупредил, сказал, чтобы ждала. Ну, отрицательно замотала головой, якобы, она не такая – все они такие, сначала отказываются, а потом, стоит прийти, мигом соглашаются, и оглянуться не успеешь, как трусы стаскивают. Он человек уважаемый, со статусом, фигура, надо понимать, от него многое в посольстве зависит, он бы ей такой режим наибольшего благоприятствования устроил, что ей и не снилось, а она ему козью морду состроила. Распахнула дверь и выкрикнула громко – а ведь в других квартирах могли услышать, это же позор – чтобы вел он себя прилично и шел домой, а если выпил лишку, то она его супруге позвонит, и вместе они его спать уложат. Это ему-то указывать, что прилично, что нет! Это его-то спать укладывать! Нет, такого он не простит этой вертихвостке. А сейчас, когда яснее ясного стало, что она спуталась с этим мерзавцем, он ей все припомнит. И ему тоже.

От душившей Бахыта Бахытовича злобы сердце у него заходило ходуном, он даже немного испугался. «Нервы, – пробормотал себе под нос офицер безопасности, – мне почти шестьдесят, нервы ни к черту. Нельзя так волноваться. Когда имеешь дело с такой публикой, нужно сохранять спокойствие. Иначе ее к порядку не призовешь».

Талдашев посмотрел на черное небо, рассчитывая, что эта картина прибавит ему покоя и безмятежности. Так он постоял минут пять, убеждая себя, что нечего искать проблемы там, где ее нет. Все идет своим чередом, нечего расстраиваться.

Небольшое население колонии спало, горели одинокие фонари. Молчание ночи нарушали лишь вой шакалов, редкие автоматные очереди (стреляли в воздух изнывавшие от безделья охранники) да толстые летучие мыши, бесшумно скользившие по воздуху.

Талдашев поднял воротник меховой куртки, втянул голову в плечи, спасаясь от холода. На термометре, укрепленном на стене административного корпуса – плюс восемь. Для Исламабада – низкая температура. В такую ночь хорошо спать под толстым одеялом, позабыв о тревогах суетного дня. Но в супружескую постель офицер безопасности всегда успеет.

Внезапно ухо Бахыта Бахытовича уловило странные звуки. Вздрогнув от неожиданности, прислушался. Музыка, похоже, что-то из классики… На нее накладывались какие-то фразы, выкрики.

Талдашев был убежден, что он не страдает праздным любопытством, просто по должности ему положено все про всех знать. И он устремился в направлении источника звука. Второй этаж правого крыла административного корпуса, здесь расположены гостевые квартиры, в том числе лучшая из них – представительская. Туда селят самых важных гостей, министров и их заместителей. Однако никаких крупных визитов сейчас не проводилось, высокие представители в посольстве не селились, но звуки доносились именно оттуда, из роскошной гостевой квартиры.

Раздался вполне узнаваемый женский голос:

– Давай, миленький, давай! Еще, еще! О, хорошо! О, какой ты молодец! Давай, еще! Ну же! Тебе нравится, мой мальчик? Ну, скажи – нравится?

Мужской голос был также узнаваем, однако звучал чуть сдавленно, прерываясь мужским сопением и громким дыханием:

– Нравится, Марианна Алексеевна, очень!