Каролина

– Денег я вам не предложу. – Вдох. – Едва ли вы нуждаетесь в них больше, чем мы сейчас. А другое… Что ж, вам известно, услуги какого вида предоставляются в нашем заведении. Устроит ли вас такая плата, град Айвор?

Он коротко усмехнулся половиной лица.

– Вполне.

Выдох.

– Желаете приступить немедленно?

– Не стоит. Даже такое чудовище, как меня, не возбуждает скорбь. – Усмешка задержалась. – Но всё нужно закончить сейчас, чтобы до утра следов не осталось. Лопата найдётся?

Не успев обдумать вопрос, я машинально кивнула. А королевский судья отвернулся к своим людям:

– Подгоните повозку. Кроун, отвезёшь и проследишь. – Он уже собрался уходить, как тот, кого назвали Кроуном, неуверенно покашлял.

– Ах да. – Гранд Айвор вновь повернулся ко мне. Он запустил руку в карман мундира и достал оттуда маленький серебряный медальон на цепочке. – На одной из своих вылазок капитан Фэйрвуд… проявил неосторожность. В последние минуты жизни он вспоминал вас. Просил передать это.

Я отстранённо наблюдала, как медальон опускался в мою ладонь. Сжавшийся кулак скрыл его блеск. Миро обещал вернуться ко мне в середине лета. Лииса обещала рассказать мне о солнечном Лорге. Мэрг обещала дожить до лучших времён. Люди не держат своих обещаний, а я больше никогда не буду верить.

Наверное, я и чувствовать больше не смогу. Отправляя прощальный сувенир в карман, я искала в сердце хоть искорку жалости к Миро, но внутри всё погасло. Моё сознание будто отделилось от тела и со стороны наблюдало за ним – и всем, что происходило вокруг. Как меня обнимали, а мои руки обнимали в ответ. Как воротник платья намок о чужих слёз, а мои губы шептали слова утешения. Как я прижалась к перилам, когда мимо по лестнице несли Мэрг.

Всё казалось ненастоящим. Лииса – слишком маленькой на руках Люта. Лопата, которую Гвин принёс из подсобки, – слишком большой. После мои оцепеневшие тело и сознание наблюдали, как тела грузили на повозку (Сантро уже был там, его принесли с внутреннего двора) и укрывали старыми шторами из сундука. В какой-то момент все – все живые – разом посмотрели на меня, но я мотнула головой.

Дэзи, Солль и Лют уселись сбоку, и повозка медленно покатила вниз по улице. Остальные, пятясь, вернулись внутрь. А я двинулась в противоположном направлении.

В город вернулась тишина. Не та, которая окутывала его каждую ночь во время комендантского часа, а такая, которая бывает только после большого шума. Весёлые огни обратились пожарами, праздник захлебнулся в криках и крови… Как любила говорить Мэрг, всё проходит: хорошее, плохое – и вот, умело орудуя шпагами нуррингорских псов и королевской гвардии, тишина уже поглотила последнее эхо криков. Мэрг не ошибалась.

Почти никогда.

Храм вырос передо мной слишком скоро, я не успела придумать, зачем иду туда. Из окон и открытых дверей сочился неяркий желтоватый свет. Я прошла под тремя арками, не читая надписи и не глядя на чаши с очищающей водой, и остановилась в проходе.

Ряды для прихожан пустовали, служителей видно не было. У алтаря Отец Кьело преклонил колени, он казался погружённым в молитву, но сразу же почувствовал меня – встал и обернулся.

– Вы знали, что это случится? – Я остановилась у входа, и Отец Кьело не сдвинулся с места. Нас разделяло не меньше сотни шагов, но голос звенел и усиливался под высоким каменным сводом. – Конечно, вот только… Знали и промолчали? Знали и благословили? Знали и… организовали? Впрочем, без разницы.

– Мы всего лишь инструменты в руках Богов, дочь моя. – Кажется, он улыбнулся.

– И что же, Боги сегодня остались довольны?

Я обвела взглядом изображения на стенах. Не зря они выбрали ночь маскарада: безликим Богам – безликие слуги.

– Ты помнишь, что написано на второй арке, Каролина? – Отец Кьело постарался придать своему голосу мягкое звучание, и, будь он проклят, слова его лились мёдом.

– Ложь.

Ложь всегда казалась мне самым безобидным грехом, ведь для неё бывают разные причины. В борделе мы опаивали клиентов – лгали им, – но что с того, если утром они просыпались счастливыми? Матери лгали детям о том, что солнце за тучами – выдумка, что оранжевый круг красив лишь на рисунках, а на небе он не нужен вовсе. В нуррингорской камере осуждённые на смерть лгали друг другу, что меж убивает быстро, и после наступит счастливое забвение.

Для Отца Кьело все грехи, видно, представлялись одинаково тяжкими, поэтому он кивнул.

– Да, я знал. Всё сложнее, чем ты думаешь, дочь моя. Этой ночью в городах Объединённого королевства стало меньше убийц, насильников, мародёров… – он загибал пальцы сперва одной руки, а затем – другой. – Воров и взяточников…

– Они убили Мэрг.

Отец Кьело застыл с полусогнутым мизинцем.