Карпаратиффчик

- Кто дура, дед?- спрашивает меня участковый, возникший ниоткуда.

По лестнице, на лестнице, под лестницей… Участковый теребит в руке форменную нургалиевку версии «Зима 2.1.1» - автор-то давно уже Воланда за дурынды в аду дергает, а шапка его, вишь как, до сих пор на полицосах… милиция, полиция, милосия, полицосия… – всё им неймется.

- Вычислил… – шепчу, не глядя на него. – Ну, ничего, Путин жив, он вас достанет, он вас всех достанет и на твиттер медведевский посадит..!

Резкий шлепок, и участковый подпрыгивает на месте. Не успев даже приземлиться на войлочные полицосники версии «Зима Нурга-Ять-Х», он привычным движением выхватывает из нагрудной ширинки телескопический жезл, покрытый каучуком, а я удивленно смотрю на свою старческую, неприкрытую перчаткой руку… и отчетливо осознаю, что же означала «лестница» в избирательной кампании Четвертого Президента… или Второго?- ни хера не помню уже... число 12 на лестнице, да-а… Я концентрирую внимание на руке, но она длинная, ужасно длинная, откуда у меня такая длинная рука, Путин, ты же тогда ещё обещал… но откуда выросла у меня это рука… о-ооо! – телескопическое отродье! Надо же, это моя трость: шлёп, и раздвинулась. Путин в двенадцатом… поэма Блока… мультфильм Михалкова… про Кутузова... Боже, это же апостолы святые, Путин, как ты мог?! Всех апостолов, под Михалкова, одним блоком, Господи, через Кутузовский… перекрывают опять, о-о!

Полицос спокоен… со своим каучуковым жезлом, перешедшим по наследству к участковым от гэгэиашников. Хм, проносится в голове, надо же – ГГИА. А сколько в Думе глазьев повыбито-то было из-за одного названия только: то вот тебе «государственная», то нет – давай «герьмовая-мля», но Новский-то Жиря молодец, пробил-таки тогда свою ГГИА – «Гы-Гы Инспекция ну-Ахиреть» – прямо в таком вот написании: так вот слышу, говорит, от народа. Все согласились тогда – а как же, компромисс ведь, какой-никакой. С тем и жили, и таблички опять все меняли, а заказ на их замену-то был единый, государственный, чтоб все под одно еб… лекало то бишь.

- Ильич, ты не парься давай, брось тросточку-то, брось её в гугль-нах! – слышу совет от Хренова.

Наконец, я чувствую, что ноги мои окончательно распутаны, трость сложена обратно восвояси и как ни в чем не бывало болтается у меня на гламурной фенечке у запястья, а черные очки по-прежнему на переносице, лишь слегка наклонены в сторону левого уха, так что правой дужки я вовсе не ощущаю. Старый стал, да, это ж не двенадцатый…

- Во, Ильич, нормально, теперь залогинься у подъезда, так-так, правой рукой удобнее будет, воооо! Левой не маши ты, не попадешь в глаз, один гег. Помощь ещё моя нужна, может? – спрашивает участковый, натянув на глаза нургалийку и пряча в нагрудной своей ширинке жезл. Чудной всё же какой-то фасон их зимнего прикида, ей-Богу – не мой стиль, ну однозначно не мой: какой-то он одноклассниковый, что ли.

- Бедные пенсионеры, эта последняя надбавка Галустяна совсем их надломила! – вздыхает он.

Я всматриваюсь сквозь темные стекла в пространство перед собой: это наш двор. Снег будто мрамор на могилах – серый, причудливо-отформованный, засиженный… Или не снег? Деньги. О, деньги! От них уже тошнит, как от карвалола, и недавняя очередная надбавка к пенсии от Мишкиных президентских щедрот окончательно вбила гвоздь в крышку гроба олигархрении – молодой Абрамович Третий имеет среднемесячный доход на семь процентов ниже моего, средне-пенсионного, ну куда ж дальше-то? После последней встречи с Обамой Галустян, видно, решил нас совсем со свету сжить: закидать, завалить купюрами, и чтобы еврозона при этом тихо сидела и постанывала у себя за железным занавесом. Бедолаги. Говорили им во времена великой смуты: слушайся, Европа, Путина, слушайся Владимира, так нет же… А если б в Америку в своё время не экспортировали тандемные выборные технологии, то и там бы по сю пору они свой лемон бразерс жопами голыми теодорасили не по-рузвельтски, отродье раздемокраченное. И где бы был сейчас Барак? Верно, там же, где и Березовский.

Я мелкими шажками преодолеваю десятиметровый участок от подъезда до своего «Патриота» – невысокого хромированного градолёта с покатым космическим тюнингом. Его мягкие лопасти, подобно щупальцам океанского опуса, небрежно свешиваются по сторонам, и я вижу сквозь тонкое тонированное стекло манящее кресло пилота и такое же комфортное пассажирское сиденье, обтянутое мягким бежевым винилом. Прогресс… Одного жаль – керосина. Керосина больше нет. Только альтернативное топливо. А разве ж оно может так благоухать? Одно преимущество – ходить за ним никуда не нужно: сел в кресло и жди, когда приспичит. Вот сижу и жду. А молодые теперь выбирают кресла от Явлинского-Аппл Нэо!

Им, молодым, и невдомёк, что мы под федеральным гнётом обязательств по освоению пенсий буквально задыхаемся и рады бы значительную свою монетарную часть выгрузить неимущим буржуям, но… это же так неэстетично. Зачем оскорблять ближнего своего грузом своей ноши?