Карпинский

Догадывался ли он, что в условиях, выдвинутых профессором, есть, так сказать, свой маневр? Быть может, он уже слышал, что Барбот де Марни взялся провести геологические изыскания по трассам проектируемых железных дорог на территории европейских губерний России. Николай Павлович, сам будучи стратиграфом, петрографии не любил и хотел переложить ее на плечи подчиненного. Работа предстояла огромная. Сотни километров маршрутов вдвоем. И работа новая, раньше такую молодой инженер не делал.

Тут биограф, желающий постичь характер своего героя, вправе задаться вопросом: а что, если бы Николай Павлович предпочитал, наоборот, петрографию стратиграфии, согласился ли бы Карпинский взяться за стратиграфию? Скорее всего да. Пора было пролагать путь в большую науку, а с чего начинать, не так уж важно. Для него не существовало перегородок в науке. Несомненно, у него было предчувствие, что путь впереди долгий, все успеет перепробовать и испытать. Ему всего лишь двадцать один год. И на Урал вернется!

Оставались формальности. Кандидату в адъюнкты предстояло (по новому уставу) прочитать две публичные лекции. Тему одной предлагал ученый совет, тему другой называл сам кандидат. Кроме того, полагалось представить сразу же тему будущей диссертации. Поскольку, как уразумел Карпинский, ему придется трудиться в области петрографии, он предложил петрографическую тему. Она немедленно была принята.

Он снова в Петербурге, снова в Горном! Можно пройтись не торопясь по его шумным коридорам. Шумным?.. Да, теперь звонок не звонок, лекция не лекция, всегда толчется народ. А он помнит эти нескончаемые переходы другими, тихими, сумрачными, надменными. Нынче, расталкивая всех, несется служитель с лотком, на котором разложены минералы. А он помнит мерный шаг барабанщиков. Высоко поднимая локти, они возвещали своими палочками конец и начало занятий... Сколько перемен! Все курят папиросы! Даже не таясь. Батюшки! Знакомые лица... Оказалось, это сверстники Александра, но курса не кончившие; по новым правилам, их не исключили, они превратились — новое выраженьице! — в вечных студентов!

«Когда через 2 1/2 года я возвратился в Петербург и занялся в Институте обработкой имевшихся у меня геологических материалов для составления диссертации, то нашел некоторых моих бывших товарищей и близко знакомых ранее студентов, с которыми и поддерживал прежние дружеские отношения, как и со входившими в их круги позднее поступившими в институт студентами. Таким образом, в эти первые годы преподавания я хорошо знал как профессорский, так и студенческий быт. Впоследствии, когда крайнее обилие занятий не оставляло свободного времени, я должен был вести более уединенную жизнь. Но с моими учениками отношения были все время дружескими».

Один из «бывших товарищей» — Федор Брусницын. Они обрадовались встрече и быстро подружились. Александр стал бывать в доме Брусницыных. Семья была примечательная. Отец Павел Львович происходил из уральских мастеровых (земляк!), в раннем возрасте проявил незаурядные способности к рисованию. Ему посчастливилось получить образование, и он занял в Екатеринбурге должность «классного художника и губернского секретаря». Писал много, картины привлекали внимание знатоков. Мечтал перебраться в Петербург, но семейному человеку нелегко сниматься с насиженного места. Все же решился. В столице в непродолжительное время выдвинулся, получил место адъюнкт-профессора Академии живописи.

У него и жены его Татьяны Кирилловны было четверо детей. Встретили Александра радостно, он уселся за фортепиано, пели хором. Только младшая, Александра, дичилась и казалась задумчивой. Впрочем, ей было всего тринадцать лет...

Однако надо было, не теряя времени, готовиться к лекциям. Они читались в присутствии директора и членов ученого совета. Конечно, это было серьезным испытанием, и потому претенденту предоставлялась возможность прочесть небольшой курс студентам. Так сказать, пройти обкатку. А потом уже объявить о своей готовности начальству. Первая лекция! Как построить изложение? Напичкать цитатами, постараться блеснуть эрудицией? Или построить на практических примерах? Благо опыт есть. Повидал немало интересного.

Карпинский не сделал ни того, ни другого. На кафедре он остался самим собою, был прост. Не стремился к эффектам, не прибегал к ораторским приемам. Нам неизвестно, как он прочитал первую лекцию. Зато хорошо известно, как он читал лекции вообще. Приведем отрывок из воспоминаний ученика Карпинского академика А.А.Борисяка: «Изложение лекций носило характер как бы простой беседы. И дикция его была... без всякого пафоса, сопровождаемая небольшим покашливанием — не то от застенчивости, не то от подыскания нужных слов.

Одна за другой раскладывались книги и карты, назывались крупнейшие имена, выявлялись различные исследовательские мнения, разногласия, сообщались новинки, вчера прочитанные в каком-либо из научных журналов, и, наконец, подводился итог, давалось заключение».

Глава 5 Скромное начало