Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ)

Едва я вошла, сбивая с башмаков налипший снег, как услышала вопли и плач, и похолодела, представляя самое страшное, потому что плакала Вамбри. Я промчалась по великолепным коврам, даже не успев разуться и снять накидку, взлетела по лестнице. Навстречу мне попалась Барбетта с глазами, полными ужаса.

— Что случилось?! — я схватила ее за передник, останавливая, потому что она так и порывалась куда-то бежать. — Что-то с милордом?!

— И с милордом, и с бедняжкой Вамбри… Я за отцом Диланом…

Она собиралась бежать за священником! В моих мыслях тут же промелькнули тысяча самых страшных картин, и я бросилась мимо служанки в оружейную комнату, откуда доносились рыдания Вамбри. Воображение нарисовало мне умирающего Алена, и сама готова была закричать от отчаяния, что так поздно узнала о пагубном зелье, убившем его.

Дорогу мне преградил Пепе бледный, как смерть, и это еще больше уверило меня, что произошло несчастье.

— Пустите меня! — закричала я, когда Пепе схватил меня за локоть.

— Лучше бы вам туда не ходить, миледи, — сказал слуга торопливо.

— Немедленно отпусти! — бросила я ему в лицо: и он разжал пальцы.

Вбежав в комнату, я остановилась, как вкопанная, на мгновение потеряв дар речи.

Господин граф — живой и здоровый — стоял у ведерка розгами, достав одну и рассекая ею воздух, проверяя на гибкость, а две дюжих служанки удерживали Вамбри, лежащую вдоль скамьи — одна за плечи, другая за ноги. Штаны графской дочери были приспущены, а сама она хлюпала носом и умоляла отца простить ее.

Увидев меня, де Конмор нахмурился:

— Уходи, Бланш.

— Что это вы задумали?!. - я с ужасом смотрела на залитое слезами лицо Вамбри. Правая щека ее алела, как от пощечины. — В чем она провинилась, что вы решили наказать ее так жестоко?!

— Не твое дело, — отрезал граф. — Уходи.

— Нет, я не могу уйти, — я встала между мужем и лавкой. — Объясните, за что вы собираетесь ее наказать?! Тот случай со снежками давно забыт, мы уже помирились!

— Есть кое-что кроме снежков, — сказал граф, помахивая прутом.

— Что же? — спросила я неосторожно.

— Это — не твое — дело.

— Мое! — сказала я твердо, даже не попятившись. — Я — ваша жена и отвечаю также за вашу дочь, за мою падчерицу! Поэтому требую ответа! Или вы скажете, за что собираетесь наказывать Гюнебрет или… — что там «или» я не успела придумать и замолчала, лихорадочно соображая, как остановить разъяренного мужа. А то, что он был уже на пределе — не было сомнений.

— Глупое бабье, — процедил Ален в сторону, а потом сказал: — Это она столкнула тебя с лестницы.

53

— Что?! — пискнула я.

— Довольна? — муж сдвинул меня в сторону, делая шаг к лавке.

— Подождите! — я снова встала между ним и Вамбри. — Прошу, милорд, отмените наказание.

— Пошла вон. Если не хочешь, чтобы выпорол тебя вместе с ней, — и он уже не отодвинул, а оттолкнул меня в сторону.

Едва не упав, я остановилась, заламывая пальцы. Можно было догадаться, что Сильвани не покусился бы на меня, несмотря на угрозы — он всего лишь простолюдин, хотя и с деньгами, и покуситься на благородную даму… да еще жену графа… Это было бы слишком дерзко и глупо для него. А вот Вамбри возненавидела меня с первого дня. Но кто не возненавидел бы мачеху, которая почти твоя ровесница и начала хозяйничать в замке, меняя привычную жизнь?

И как можно быть настолько безжалостным, чтобы пороть собственную дочь?! А вдруг… вдруг дьявольское снадобье уже помрачило разум моего мужа? Если он решил наказать единственную дочь, то что сделает с женой, от которой намерен избавиться по истечении года?..

Вамбри отчаянно завизжала, и это придало мне сил и решимости. Я бросилась наперерез и встала перед мужем.

— Пошла… — начал он, но я приподнялась на цыпочки и схватила его лицо в ладони.

— Ален, пожалуйста… — залепетала я, — ради всего, что вам дорого…

Он не ударил меня тут же — и это было хорошим знаком. Я смотрела в серые льдинки-глаза, моля взглядом о снисхождении. Наверное, я заплакала, потому что граф поднял руку и коснулся моей щеки, словно стирая слезу.

— Пожалуйста… — я почти шептала. — Ради моего доброго к вам отношения… Вы не можете быть так жестоки…

— Она хотела тебе навредить, — сказал он, но холода в глазах стало меньше. — Ты не понимаешь? Я забочусь о тебе.

— Понимаю, — я по-прежнему не отпускала его лица, а он не пытался отстраниться. — Но умоляю вас проявить свою заботу не таким образом, а по-другому…

— Чего ты хочешь? — спросил он жестко, и брови его опять поползли к переносице.

Краем глаза я видела, как Вамбри вырвалась из рук служанок (впрочем, те не слишком ее удерживали) и пролетела к выходу в одно мгновение, и граф тоже это заметил.