Карт бланш во второй жизни (СИ)

-В общем, до спальни правителя мы добрались без особых приключений, все же я здесь вырос, каждый угол знаю. Так, незначительные разрушения, пока шли и падали. – начал рассказ Морис.

Потом дошли до спальни отца, тебе приспичило посмотреть на горницу царевичей. Видно тебе обстановку и правителя было плохо, поэтому ты взяла канделябр со свечами. Я зажег. Когда воск капнул отцу на лоб, он открыл глаза. Ты прищурилась и выдала: -«Ах ты ж царская морда!» (6),

Я подошла к Морису и закрыла рот ладошкой.

-Карцер у вас где? – спросила.

-Зачем тебе?

-Так а че тянуть, сразу пойду. Расскажешь еще что-то, боюсь самой себе костер складывать придется. А так может малой кровью и отделаюсь.

- Так, оставить панику. Невеста ты мне или кто? - Морис встал, поправил сюртук, взял меня за руку и потащил в неизвестном направлении. Надесь, не со сторожевой башни сбрасывать...

Наказание

Мы бодро добежали, как оказалось, до кабинета правителя. Зайдя, застали там куратора, правителя лет сорока (если я правильно интерпретирую назначение обруча на голове) и мужчину лет двадцати пяти. Наверное, брат Мориса. Похожи.

Куратор стоял злой, правитель сидел задумчивый, мужик, прислонившийся к шкафу, демонстрировал мечту стоматолога. Холодно на него посмотрела. Потом вспомнила, зачем мы здесь и решила изображать из себя Аленушку из сказки, потупила взор. Добрая, скромная, милая. Это, конечно, плохо вязалось с запахом перегара, исходившим от нас, но, что имеем, так сказать.

Морис выдал пламенную речь про то, что он взрослый и сам может решать свою судьбу. Что он не даст меня в обиду и если меня накажут, то только с ним. Незаметно встала ему на ногу. Он заметно ойкнул. Вот кто? Кто тебя за язык тянет? Не вспомнил бы про наказание, может и прокатили бы эту тему мимо на саночках.

Правитель, нахмурившись, смотрел на нас. На лбу выделялись три красных пятна. От воска что ли? А как же хваленая регенерация? Или это потому, что поджигал их Морис своим огнем? Кстати… А у моего сообщника, почему синяки остались? Надо бы уточнить.

Посмотрела на своего спасителя. Стоял нахохлившийся, с решимостью в глазах и растрепанными волосами. С опухшим носом и фингалами напоминал панду. Потянула за камзол, чтобы наклонился, пригладила волосенки, выбившиеся пряди заправила за уши. Горюшко мое. Морис хлюпнул носом. Правитель вздохнул, со стороны брата Мориса послышалось конское ржание (не конское, конечно, но очень обидное, поэтому по-другому воспринять его не смогла).

-Дарк, ты же обещал. Что встретит он девушку, повзрослеет, остепенится. Встретил. Остепенился ли? Боюсь, они вдвоем вообще камня на камне во дворце не оставят. До сих пор последствия их брожения по ночному замку ликвидируем. – обратился правитель к куратору, потерев красные пятная на лбу. Я густо покраснела, вспоминая, как они появились, но потом отвлеклась на мысль о размерах нанесенного ущерба. Как бы узнать перечень сломанного и разбитого…

-Ошибался. Кто ж знал, что такой расклад будет. Встретились два одиночества. На мою голову. Непонятно, кого проще изолировать. - и на меня смотрит. А я-то здесь при чем? Я что ли себя к Морису приставила?

-На пару дней останетесь в замке. Хочу посмотреть, насколько вы опасны в тандеме. Не за себя, за государство переживаю. Вы, я так понимаю, должны были вместе на практику отправиться, верно? – спросил правитель.

-Да. И разлучить нас не получится. – Морис упрямо надул нижнюю губу. Не, ну дитя дитем. Как его такого оставить?

-Тогда снимай кольцо, полученное от девушки ночью. А то, по возвращению с практики мне придется внуков ваших нянчить, боюсь представить, что у вас в наследственности передастся. – правитель протянул руку к Морису.

Морис руку с кольцом от балдахина спрятал в карман брюк. Мысленно изобразила мем лицо-рука. Далось ему это кольцо. Хочет – еще из балдахина надергаю, зачем в бутылку то лезть?

-Ладно. Тогда сегодня поступаете в распоряжение брата Мориса, к Верьену. У него день расписан по минутам, будете ему помогать, хулиганить будет некогда. Вечером снова поговорим. Аудиенция закончена. – и на этой, я считаю позитивной ноте, нас выставили. Не высекли, и то хорошо.

Когда поняла, что бить нас не будут, на душе потеплело, мысль про помощь воспринималась только в таком контексте: «Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать?» (1), то есть как что-то, что можно делать, а можно и не делать.