Карт-Офелия (заметки картофелевода-практика). Настольный деревообрабатывающий универсальный станок...("Сделай сам" №1∙2001)

В 1722 году, после славной победы России над Швецией и в ознаменование Нейштадгского мира, повелел царь Петр устроить в первопрестольном граде карнавал. Шутка ли, 21 год (столь длинна была наша дорога к победе в Северной войне) ждала страна «праздника на своей улице». И вот в широкий четверг масленичной недели из Всесвятского села через Тверские ворота по данному ракетой сигналу прямо в Кремль двинулся потешный поезд, состоявший из множества разного вида и величины морских судов, поставленных на сани. «Флот» возглавлял Нептун на колеснице, держащий в руках трезубец. Колесницу везли две сирены. За ним ехал на большой лодке, запряженной двумя живыми медведями (!), князь Ромодановский с княжеской короной на голове. 18-пушечный корабль с тремя мачтами и полным вооружением тянули 16 лошадей. Государь в окружении офицеров и генералов находился на нем. За кораблем следовала изящная гондола с государыней, одетой в костюм ост-фридландской крестьянки, а свита придворных дам была разнаряжена в аравийские одежды. «Маскарадные шуты», изображающие журавлей, лебедей, огненных змеев, волков, медведей, лисиц и прочую живность, расположились в санях, сделанных наподобие драконовой пасти.

В Кремле это шествие было встречено пушечной пальбой. Празднество продолжалось вплоть до прощеного воскресенья и закончилось грандиозным фейерверком.

Маскарад при Екатерине II, несомненно, затмил петровский. Императрица устроила его на Масленице 1763 года, вскоре после своей коронации, и продолжался праздник три дня. Программу его составил, не без участия царицы, первый русский актер Федор Григорьевич Волков. Слова для хора были написаны Александром Петровичем Сумароковым. Карнавал был призван высмеять пороки тогдашнего российского общества и дать надежду на их искоренение при новой государыне. Увы, как показал дальнейший ход истории, это смелое, прямо-таки «перестроечное» сатирическое действо, вполне в духе «нового мышления» и «гласности» эпохи абсолютной монархии, стало лишь попыткой власти «самой себя высечь», но продолжать управлять в прежнем духе…

И все же это был незабываемый праздник. Над чем же дали потешиться простодушным москвичам XVIII века? Аж на девять отделений было разбито это представление. В первом высмеивалось «упражнение слабоумных». Хор певцов осуждал «слабомыслие и дурачество». Знаменосец выступал с флагом, увешанным куклами и колокольчиками, затем несли два флага римского бога смеха Момуса, далее везли несколько кукольных театров. 12 человек на деревянных конях с погремушками в руках в сопровождении флейтистов и барабанщиков в блестящих кольчугах производили дикий шум. «Рыцарь Родомонт» представлял «хвастуна-забияку». Здесь же были «старик-пустохвал» и «надутый педант». Шествие в первом отделении замыкал сам Момус.

Второе отделение высмеивало пьянство и проходило под девизом «смех и бесстыдство». В сопровождении сатиров и вакханок по московским улицам двигался языческий бог Пан. Дряхлые сатиры ехали на козлах и свиньях, двое шли с невиданными зверьми — обезьянами. «Тигры» везли колесницу, в которой восседал бог пьянства Бахус. Толпа «пьяниц» тащила толстого «откупщика», гордо сидевшего на бочке, к которой были прикованы цепями «корчемники и целовальники с мерками».

Третье отделение — «действие злых сердец», включающее ястреба, терзающего голубку, паука и лягушку, кошку с мышью в зубах и лисицу, задирающую петуха. Музыканты играли «кто в лес, кто по дрова» и были одеты в костюмы животных.

Маска, окруженная змеями, «закамуфлированными» в розы, означала «обман» и представляла четвертое отделение. Распространители «пагубной лести» — цыганки, колдуны, ворожеи и чертенята шли с плясками и воплями. А сам «обман» был окружен «аферистами и прожектерами».

Пятое отделение бичевало «невежество». Оно сидело на осле, а его свита — «ленивые» поминутно зевали.

Шестое отделение — «всеобщая пагуба». Здесь изображались «ябедники» и «крючкотворцы» (по-нашему стукачи, анонимщики и бюрократы) Под флагом с надписью «Завтра» несколько масок крючьями тащили за собой «взяточников» и «сочинителей ябед». Несли сети, в которые опутывали других. «Правду», тащившуюся на костылях, гнали «сутяги» и «аферисты», колотя денежными мешками. «Лихоимство», сопровождавшееся «криводушием», сидело на яйцах, из которых вылупливались мерзкие гарпии. Маски судей «Кривосуда Обиралова» и «Взятколюба Обиралова» рассуждали о взятках. Их путь посыпали крапивным семенем. За ними плелись «обобранные тяжущиеся» с пустыми кошельками.

Седьмое отделение — «мир навыворот», все костюмы участников надеты наизнанку, а идут они задом. Шесть ветряных мельниц изображали «любителей пустословия».

Восьмое отделение осуждало «тщеславие и спесь».

Знаком девятого был «опрокинутый рог изобилия», из которого золото сыпалось прямо в сор. Так изображались «беспечность о добре», «мотовство» и «бедность». Маски изображали фигурные карты, «слепую фортуну», за которой гнались азартные игроки. За ними шли 12 нищих, просящих милостыньку для вконец проигравшихся.