Карта дней

А потом я завернул за угол, и перед нами оказался дом – невзрачный, как обувная коробка, в самом конце заросшего тупика.

Вдоль всей Морнингберд-лейн дома выглядели какими-то слегка заброшенными – большинство соседей уехали на север на лето, – но дом Эйба казался хуже всех: газон совершенно зарос, крыша начала желтеть и осыпаться по краю. Соседи вернутся осенью и обнаружат, что Эйб покинул их навсегда.

– Ну, вот и он, – сказал я, сворачивая на подъездную дорожку. – Самый обычный дом.

– А как долго он здесь жил? – спросила Бронвин.

Я уже собирался ответить, но тут меня отвлекло кое-что незнакомое, до сих пор успешно не попадавшееся мне на глаза: табличка «Выставлено на продажу», воткнутая в траву. Я вылез из машины, пересек двор, вытащил знак и швырнул его в канаву.

Никто мне ничего не сказал.

Ну, еще бы они сказали: я бы устроил скандал, а родители явно не хотели разбираться еще и с этим. Мои эмоции были для всех той еще проблемой. Сзади подошла Эмма.

– Ты в порядке?

– Это я должен тебя спрашивать, – возразил я.

– Со мной все в порядке. Это ведь просто дом, так?

– Так. И я не понимаю, с какой стати мне так противно, что родители решили его продать.

Она обняла меня со спины.

– Не надо ничего объяснять. Я понимаю.

– Спасибо. А я пойму, если ты захочешь отсюда уехать. В любой момент, только скажи.

– Со мной все будет хорошо, – сказала она и добавила совсем тихо: – Но все равно спасибо.

Сзади произошла какая-то суета: обернувшись, мы увидели, что Бронвин и Оливия стоят возле кузова машины.

– Там что-то есть, в багажнике! – закричала Бронвин.

Мы подбежали к ним. Приглушенный голос что-то вопил. Я нажал кнопку на брелке, и кузов открылся.

Оттуда выглянул Енох.

– Енох! – воскликнула Эмма.

– Что ты здесь делаешь? – возмутился я.

– Ты правда думал, что я останусь дома? – он заморгал, ослепленный внезапным солнцем. – Тогда подумай еще раз.

– Ну, ты даешь, – покачал головой Миллард. – Иногда это уже ни в какие ворота не лезет.

– Да, нередко моя прозорливость захватывает людей врасплох.

Енох выкарабкался на подъездную дорожку и немного растерянно огляделся.

– Так, погодите. Это не магазин готового платья.

– Боже, да он и правда гений! – восхитился Миллард.

– Вообще-то это дом Эйба, – сообщила Бронвин.

У Еноха отвалилась челюсть.

– Что?! – он поднял бровь и со значением поглядел на Эмму. – И чья же это была идея?

– Моя, – сказал я, надеясь задушить неуклюжий разговор на корню.

– Мы приехали принести дань уважения, – пояснила Бронвин.

– Ну, раз ты так говоришь, – согласился Енох.

Ключей от дома я с собой не взял, но это было и неважно: запасной ключ был спрятан в огороде под раковиной – о нем знали только дедушка Портман да я. Было что-то такое, очень уютное, в том, чтобы найти его там, где ему и полагалось быть.

Я открыл парадную дверь, и мы вошли внутрь.

Большую часть лета кондиционер здесь явно не работал: воздух внутри оказался горячий и затхлый. Но еще хуже температуры оказалось открывшееся нам зрелище. Одежда и бумаги были свалены шаткими кучами на полу, домашняя утварь – разбросана по всем поверхностям, мусор извергался наружу из пирамиды мешков в углу.

Папа с тетей так и не закончили разбирать дедушкины вещи. Папа забросил это дело, а с ним и дом, когда мы отчалили в Уэльс, и просто воткнул снаружи табличку о продаже, в надежде, что кто-нибудь другой сделает все за него. Внутри дом был больше похож на разграбленный склад Армии спасения, чем на жилище почтенного старика. Меня захлестнуло волной стыда. Захотелось сразу начать извиняться, объясняться и наводить порядок, словно был еще шанс спрятать то, что друзья и так уже увидели.

– Ого, – сказал Енох, оглядываясь по сторонам и щелкая языком. – Должно быть, скверно он жил в последнее время.

– Нет… – принялся запинаться я, зачем-то хватая стопку старых журналов с сиденья дедушкиного кресла. – Тут… тут никогда не было… – так. По крайней мере, пока он был жив.

– Джейкоб, погоди, – сказала Эмма.

– Ребята, может, вы подождете минутку на улице, пока я тут…

– Джейкоб! – она поймала меня за плечи. – Стоп!

– Я быстро, – не унимался я. – Он так не жил. То есть он не так жил, клянусь.

– Я знаю, – сказала Эмма. – Эйб бы даже завтракать не сел, не надев чистую рубашку с новым воротничком.

– Вот-вот! – поддакнул я. – И поэтому…

– Мы хотим помочь.

Енох скорчил рожу:

– Что, правда?

– Да! – воскликнула Оливия. – Мы все присоединимся.

– Согласна, – вставила Бронвин. – Нельзя все тут вот так оставлять.

– Да почему нет-то? – возмутился Енох. – Эйб уже умер. Кому какое дело, чисто ли у него в доме?

– Нам, – отрезал Миллард, и Енох отшатнулся, словно тот его толкнул. – А если ты помогать не собираешься, иди и запрись обратно в багажнике!

– Да! – крикнула Оливия.

– Не надо так злиться, ребята, – Енох взял из угла швабру и покрутил ею. – Видали? Я в деле. Шух, ш-шух!

Эмма хлопнула в ладоши.

– Тогда давайте приведем это место в порядок.

И мы принялись за работу.

Эмма была главной: она раздавала приказы, как заправский сержант по строевой подготовке – наверняка это не давало ее мыслям разбредаться по дому со всем его прошлым.