Карта и территория

Двадцать пятого декабря Джед внезапно проснулся в восемь утра; над площадью Альп занимался рассвет. Он отыскал в кухне половую тряпку, вытер остатки рвоты и внимательно посмотрел на скользкие останки «Дэмиена Херста и Джеффа Кунса, деливших арт-рынок». Франц прав, пора организовать выставку, он вот уже полгода слоняется без дела, даже тоска берет. Можно годами работать в одиночестве, лишь так на самом деле и можно работать, но рано или поздно возникает потребность показать свои творения миру, не столько затем, чтобы узнать его суждение, сколько чтобы успокоить самого себя и увериться в реальности собственного творчества, если не существования; в гуще общественных животных отдельная личность есть не что иное, как эфемерная фикция.

Вспомнив об увещеваниях Франца, он написал еще один мейл Уэльбеку, потом сварил себе кофе. Через несколько минут с отвращением перечитал письмо. «В эти праздничные дни, которые Вы, я полагаю, проводите в лоне семьи…» Что за бред? Всем известно, что Уэльбек – нелюдим с ярко выраженными мизантропическими наклонностями, и если с кем и общается, то только со своей собакой, да и то не факт. «Я понимаю, Вы очень востребованы, и прежде всего прошу извинить меня за то, что позволяю себе вновь обращаться к Вам с просьбой – я и мой галерист были бы Вам бесконечно признательны, если бы Вы сочли возможным написать текст для каталога моей выставки». Это уже лучше, легкая доза подхалимажа не повредит. «Прилагаю фотографии моих последних картин и, разумеется, остаюсь в Вашем распоряжении для более широкого представления своих работ, где и когда Вы пожелаете. Насколько я знаю, Вы живете в Ирландии; я мог бы к Вам приехать, если Вам это будет удобно». Ладно, сойдет, решил он и нажал на «отправить».

В это декабрьское утро площадь перед торговым центром «Олимпиад» была пуста и многоэтажные коробки вокруг напоминали мертвые ледники. Ступив в морозную тень под башней «Омега», Джед подумал о Фредерике Бегбедере. Бегбедер был на короткой ноге с Уэльбеком, по крайней мере, так считалось в народе; может, он согласится ему помочь. Но у Джеда был лишь старый номер его мобильника, да и какая разница, в Рождество Бегбедер все равно не подойдет. Но он ответил.

– Я сижу с дочкой, – сердито сказал писатель. – Но скоро повезу ее к матери, – добавил он тут же, чтобы смягчить упрек, прозвучавший в его голосе.

– Я хотел бы попросить вас об услуге.

– Ха, ха, ха! – расхохотался Бегбедер с вымученной радостью. – Нет, вы классный парень, вам никто не говорил? Десять лет мне не звонили, а теперь объявляетесь в праздники, чтобы попросить об услуге. Вы, наверное, гений. Только гений может быть таким эгоцентриком, ну или художник, в крайнем случае… Ладно, давайте увидимся во «Флор» в семь часов, – заключил неожиданно автор «Французского романа».

Джед опоздал на пять минут и сразу же увидел Бегбедера в глубине зала. В радиусе двух метров вокруг него все столики были свободны, образуя нечто вроде зоны ограниченного доступа. Провинциальные гости столицы и даже иностранные граждане, войдя в кафе, сразу замечали писателя, пихали друг друга в бок и восторженно показывали на него пальцем. Время от времени какой-нибудь знакомый, преодолев невидимый кордон, быстро чмокал его и исчезал. Конечно, доходы «Флор» таким образом уменьшались (говорят, знаменитый писатель Филипп Соллерс* имел при жизни личный столик в «Клозри де Лила», который не мог занять никто другой, независимо от того, придет он обедать или нет). Но эти незначительные потери с лихвой восполнялись – уж слишком лакомой приманкой для туристов служил автор «99 франков»; его систематическое присутствие здесь, кроме всего прочего, отвечало и исторической миссии заведения. Фредерик Бегбедер, благодаря своей самоотверженной борьбе за легализацию наркотиков и особый статус для проституток обоих полов, а также чуть более сдержанным выступлениям по поводу нелегальных эмигрантов и условий содержания заключенных, стал, ко всеобщему да и к его собственному удивлению, своего рода Сартром десятых годов нашего века, хотя прошлое предуготовляло его скорее к роли какого-нибудь Жан-Эдерна Аллье**, если не Гонзага Сен-Бриса***. Бегбедер, взыскательный попутчик Новой антикапиталистической партии Оливье Безансно (в недавнем интервью «Шпигелю» он указал на опасность скатывания последнего в антисемитизм), ухитрился сделать так, что все забыли не только о его буржуазно-аристократических корнях, но даже о том, что его брат входит в состав руководства Объединения предпринимателей Франции. Следует признать, впрочем, что и Сартр происходил отнюдь не из пролетарской семьи.

* Филипп Соллерс (род. 1936).- французский писатель, литературный критик, эссеист.

** Жан-Эдерн Аллье (1936-1997) – французский писатель-памфлетист и мистификатор.

*** Гонзаг Сен-Брис (род. 1948) – французский журналист, историк и романист.