Карта костей (ЛП)

Ботинок раздавил бедренную кость. Вокруг моих ног сразу за дверью лежали кости скелета. У дальней стены останков было еще больше. В коридоре позади зажегся свет, но комната осталась темной, и я вспомнила записи в документах: «Электроснабжение (за исключением вентиляции) отключено в целях приоритетности потребностей остальной части населения».

Я вновь перевела взгляд на кости у двери. Как долго заключенные в секции Е ждали у запертой двери в темноте? Колотили ли они в дверь, кричали ли, умоляя их выпустить? На металле не осталось следов, он не рассказывал ни единой истории.

До спуска в Ковчег я боялась обнаружить там солдат Синедриона и незнакомые механизмы. Тогда я не понимала, сколько ужаса могут таить более простые вещи: стальная дверь и скопление костей.

Вскоре мы наткнулись на другие кости. В небольшой комнатушке на двухъярусной кровати лежал скелет, свернувшийся на боку и припорошенный пылью, словно снегом. Дальше по коридору на полу валялась россыпь костей, как будто кто-то пнул их в сторону. В нескольких метрах от других скелетов лежал одинокий перевернутый череп, который казался чашей, обрамленной зубами.

— Это сделали солдаты Синедриона? — спросила я.

Дудочник встал на колени, проверил кости.

— Кто бы ни был, это сделали недавно — обрати внимание на цвет сколов.

Я наклонилась, чтобы разглядеть. Лампа освещала яркие белые сколы, контрастирующие с потемневшей коричневатой поверхностью.

Дудочник двинулся по коридору, унося за собой свет.

Дверь с надписью «Секция Д» заклинило полуприкрытой. Нам пришлось протискиваться внутрь, моя рубашка едва не зацепилась за выступающие ригели замка.

Тут не было кроватей. Лишь ряд уступов, а в стенах трубки, ручки и чаши, встроенные в металлическую поверхность. В одну я заглянула, обнаружив на дне сливное отверстие и дохлого паука.

Вдоль задней части комнаты висели полки, заставленные большими банками из потускневшего от времени стекла. Там, где банки рассыпались или разбились, кольцо пыли окружало кучку костей.

Я подошла к полкам. Скорее всего, когда-то жидкость в банках сохраняла содержимое, как рассол огурцы, которые заготавливала мать. Или как тела в резервуарах Синедриона. Сейчас жидкости не осталось — только грязная линия чуть ниже верха банки. На дне каждой гнездились крошечные кости.

Если бы я не видела детские кости в гроте под Уиндхемом, я могла бы надеяться — хотя бы одно мгновение, — что это скелеты каких-то мелких зверьков. Но неприятие истины — непозволительная роскошь. Заставив себя присмотреться, я осознала, что крохотные черепа — человеческие. Каждый из них мог запросто поместиться у меня в ладони.

— Смотри! — Дудочник протянул мне один из черепов.

Я приняла его. Желтовато-коричневый от времени череп весил всего ничего, как пустая яичная скорлупа. Перевернув его в ладони, я заметила, что привлекло Дудочника — три глазницы. Я аккуратно вернула череп к другим костям, его три глаза смотрели на меня не отрываясь.

— Вот они — подопытные субъекты, которые жили Наверху, — догадался Дудочник.

В соседней комнате полки были шире, а банки напоминали скорее бочонки. На дне каждого — два скелета, два черепа. Вероятно, первое поколение рожденных близнецов. Склонившись, я попыталась рассмотреть содержимое ближайшей банки сквозь мутное стекло. Два черепа вместе. На одном крошечная челюсть разинута, будто в крике. Остальной скелет разбит, кости сложены небрежно, словно дрова для растопки костра.

Большая часть этикеток истлела или покрылась плесенью. Но на некоторых еще различались слова:

«Пара 4 (вторичный близнец, полиодонтия)»

«Пара 7 (вторичный близнец, полицефалия)»

Один из черепов имел дополнительный ряд зубов, который прилегал к первому, как чешуйки на сосновой шишке. В другой банке больший из черепов выставлял напоказ четыре глазницы и два носовых отверстия.

Я попыталась представить себе обитателей Ковчега, маркирующих банки. Прикрепляющих замысловатые определения к омегам так, словно ярлыки могли сделать наши тела не такими неправильными. Выискивающих признаки, по которым мы от них отличались. Вскрывающих детей. Разбирающих, собирающих и считающих их кости. Для них мы, омеги, были лишь задачей, которую они пытались решить.

Задняя стенка соседней комнаты от пола до потолка состояла из ящиков. Я дернула один, вытащила. Он оказался глубже, чем я представляла. Выдвинулся больше чем на метр и заскользил бы дальше, если бы я его не тормознула, услышав стук костей. Заглянув внутрь, я увидела череп, который все еще слегка покачивался.

В каждом из ящиков, что мы открывали, нашлось то же самое. Мне даже показалось, что весь Ковчег построен не из стали и бетона, а из костей.

Дудочник заметил, как я побледнела, и, подтолкнув, закрыл ящик, который я держала.

— Эти кости ничего нам не расскажут, — произнес он. — Почему нет никаких бумаг, никаких записей?

— Синедрион все вычистил.