Карта костей (ЛП)

— После того, как она умерла, врачи вырезали это ее утробы. По моей просьбе. — Он поднял на меня глаза. — Я хотел увидеть это существо.

— Он был твоим сыном.

— Думаешь, поэтому мне хотелось на него взглянуть? — Он медленно покачал головой. — Мне хотелось увидеть тварь, которая убила мою жену. Не две головы у него было, не совсем. Одна огромная башка со вторым лицом сбоку. — Его лицо исказилось от отвращения. — Я велел повитухе от него избавиться. Не хотел, чтобы оно лежало в могиле вместе с моими женой и дочерью.

— Он был твоим сыном, — повторила я.

— Думаешь, если ты будешь мне это талдычить, твои слова каким-то образом обретут для меня смысл?

— А ты думаешь, что если будешь это отрицать, они станут неправдой?

Инспектор встал.

— Я не могу помочь вам освободить Нью-Хобарт. Даже если бы хотел, сейчас просто не могу.

— По крайней мере ответь мне на один вопрос. Что тебе известно о Ковчеге и Далеком крае?

— Ничего, — ответил Инспектор. Я заглянула ему в глаза и поняла, что он не лжет. — Ничего, только разговоры, которые смолкают, едва я захожу в комнату. Эти темы они не обсуждают открыто в залах заседаний. Я слышал перешептывания о Ковчеге. Знаю, что он — часть их плана, но не понимаю, как сложить кусочки головоломки вместе. И Ковчег определенно связан с тем, что они ищут в Нью-Хобарте.

— Если мы освободим город, я могу помочь тебе в поисках. Мы можем найти Ковчег и все изменить.

— Ты в это веришь?

Я встала и откинула полог шатра. Из-за налипшего льда брезент потяжелел.

— Нельзя изменить то, что случилось с твоей женой и детьми, — произнесла я напоследок. — Но ты в силах изменить то, что происходит сейчас. Или ты не пошевелишь пальцем, всех омег упекут в резервуары, а Воительница с Заком найдут искомое, или ты вступишь в борьбу за перемены.

Инспектор вышел из шатра, глядя мне вслед и не обращая внимания на солдат, которые тоже провожали меня взглядами.

— Я не в силах тебе помочь, — крикнул он мне в спину.

— В полночь новолуния, — повторила я. Эти слова показались такими же жалкими и абсурдными, как наши сообщения, вырезанные на тыквах. Если Инспектор предупредит Синедрион, наша атака обречена еще до ее начала. Но больше ничего я предпринять не могла, и поэтому рискнула. Я видела кровь и баки, ожидающие Нью-Хобарт. И адресовала Инспектору эти три слова, потому что кроме них ничего предложить ему не могла. К тому же, если мне хочется, чтобы альфы считали нас за людей, нужно ответить тем же и наделить Инспектора хоть какой-то человечностью.

На выходе из оврага часовой подвел ко мне мою лошадь. Нож оставался у него, пока я забиралась в седло, а потом он аккуратно передал мне оружие, держа его за лезвие, чтобы случайно ко мне не прикоснуться.

Пока я извилистыми тропками вела лошадь по болотам, занялся рассвет. Я устала до предела, а лошадь дрожала от холода, когда мы шлепали по ледяной воде, обходя часовых Саймона на внешнем периметре. У ведущей в лагерь тропинки, по обеим сторонам от которой плескалась глубокая вода, меня поджидала Салли.

— Ну что, он поможет? — спросила она.

Я покачала головой.

— Мы должны были попробовать, — добавила я, протягивая ей поводья.

Салли ничего не ответила, но забираясь обратно в палатку к спящим, я радовалась, что она знала о моем поступке. Если я предала Сопротивление, по крайней мере, мы с ней повязаны. Мое предательство было ее предательством, моя надежда — ее надеждой.

Глава 18

Все оставшиеся до атаки три дня я думала об Инспекторе. Пока в заметенном снегом лагере точили и распределяли щиты, мечи и луки, я представляла его в уютном шатре и задавалась вопросом, выдаст ли он Синедриону наши планы. Пока Саймон и Дудочник муштровали войско, а Салли вместе с ними прорабатывала план нападения, я ждала и ждала хоть какой-то весточки от Инспектора. Если он не стал терять времени, то может успеть привести к нам помощь до начала наступления. Я вглядывалась в горизонт на севере и западе. Салли держалась поодаль, но в последний день поймала меня в одиночестве, когда я всматривалась в окружавшие лагерь камыши.

— Никаких вестовых? Ничего? — поинтересовалась она.

— Ничего. — Я не чувствовала ни приближения армии, ни Инспектора. На горизонте виднелись лишь обгорелые деревья бывшего леса. Завтра мы пойдем в атаку, и пойдем в нее одни.

Я тысячу или даже больше раз видела, как взрыв опалил мир, но батальные сцены в последних видениях настолько имели отношение лично ко мне, что влияли на меня по-другому. Я видела рукоять меча, ломающую челюсть. Стрелу, пронзавшую грудь с такой силой, что кончик торчал из спины. Смерть была личным делом каждого, и подглядывание за ней казалось постыдным. В лагере, наблюдая за тем, как солдаты поправляют луки и чинят самодельные щиты, я старалась не встречаться ни с кем взглядом. Хотела позволить им сохранить тайну собственной крови.