Карта костей (ЛП)

Я сняла нож с пояса, дотянулась до бьющейся по земле головы лошади и перерезала ей глотку. Кровь хлынула на руку, и я удивилась тому, насколько она горячая и насколько ее много. Она не струилась, а выплескивалась фонтанчиками, обрызгивая мою руку. Снег под лошадью растаял, кровь впиталась в мерзлую землю. И все было кончено.

Лошадь умерла одна. Я чувствовала простоту ее смерти — никакого переклика с одновременно умирающим близнецом. Для залитого кровью существа она казалась слишком чистой. Я поднялась на ноги.

Первая волна всадников Синедриона прорвалась через передние линии нашего наступления, но на западе я увидела прислоненные к стене лестницы и взбирающиеся по ним фигурки. У меня не было времени смотреть, доберутся ли они доверху — пехота Синедриона с мечами и щитами прорывалась в бреши, пробитые конницей в наших рядах. Я потеряла щит и не помнила, где именно и при каких обстоятельства. Я жалась к Дудочнику и Зои, по возможности не мешая им, и размахивала мечом при приближении противника. Когда кто-то пытался меня атаковать, Дудочник или Зои вставали на мою защиту.

В те несколько раз, когда мой меч кого-то ранил, мне приходилось бороться с тошнотой. Но это меня не останавливало. Я никого не поразила насмерть, однако скорее из-за отсутствия опыта, а не потому, что не хотела. Но некоторые мои удары достигли цели, и вскоре лезвие меча покрылось кровью. Я была причиной уже стольких смертей, что мне не казалось странным видеть кровь на своем оружии — убедительное доказательство того, что я уже столько раз делала.

Тем не менее, все наши усилия, похоже, ничего не меняли. Мы втроем немного продвинулись вперед, но, судя по всему, нас давили числом. Солдаты Синедриона все еще выбегали из южных ворот, и наши люди с лестницами оказались в окружении, прижатыми к стене. Дальше на западе, где первая волна наших войск пыталась поджечь стену, сырость им помешала, и стена запылала только в двух местах. Оглядев ее, я не заметила брешей, а сами ворота оставались под надежной защитой.

По мере приближения к стене мы стали лучше видеть происходящее в свете факелов и костров. Но чем ближе мы подходили, тем смертоноснее были стрелы. Во время рукопашной схватки с солдатами Синедриона лучники не стреляли, но едва наступил миг передышки, стрелы вновь полетели в нас. Они не падали сверху — «падение» слишком легкое слово, — а разили, мощные, как удары копыт. Достаточно сильные, чтобы вонзаться на несколько вершков в землю. Дважды они пролетали так близко, что я чувствовала тепло в морозном воздухе. Третья стрела летела Дудочнику в ногу, но я вовремя успела его предостеречь, и наконечник лишь оцарапал кожу, а не вошел в бедро. Время неслось вскачь, и когда я утерла лицо, рука стала мокрой и красной, но я не понимала, моя ли это кровь или чужая. Несколько раз я перешагивала через тела, лежащие на земле в несовместимых с жизнью позах: голова, запрокинутая назад под таким углом, который целые шейные позвонки не смогли бы принять, вывернутое в другую сторону колено. В безлунную ночь не хватало света для теней, сюда доходили только отблески далеких огней на стене. Но упавшие тела создавали собственные тени — кровавые отпечатки, чернеющие на снегу.

Дудочник в нескольких метрах от меня вытащил метательный нож из шеи мертвого солдата. Рядом с ним лежал занесенный снегом валун, и мы на минуту затаились за ним.

— Солдат Синедриона должно быть намного больше, — пропыхтел Дудочник, оглядываясь по сторонам. — По нашим подсчетам их в городе тысячи полторы. Где же они?

— Думаю, нам и этих вполне достаточно, — сказала Зои. Она вытерла обе стороны лезвия о снег, оставив на нем две кровавых полосы.

Пригнувшись, мы побежали, вздрагивая от свиста стрел над головой. Мы стремились добраться до Саймона, который укрывался в канаве всего метрах в пятидесяти от южных ворот. С ним сидели еще человек десять. Один мужчина ругнулся, выплюнув в снег два выбитых зуба. Раненая в голень женщина накладывала на рану тугую повязку, крепко прикусив губу, чтобы не стонать от боли.

Саймон быстро ввел нас в курс дела:

— Эскадрон Виолетты дважды устанавливал лестницы, и оба раза их сбивали. Я отозвал людей Чарли от западной стены — слишком уж она укреплена, а поджечь ее не получилось. Они присоединятся к Виолетте ради еще одной попытки на юге, где сторожевые башни дальше всего друг от друга, а стена повреждена огнем.

— А Дерек? — спросил Дудочник.

Саймон обтер лицо и коротко покачал головой.

— Убит у стены со всем отрядом, хотя они успели разжечь несколько костров. — Рука Саймона с мечом опухла и посинела, кожа на раздутой плоти слишком туго натянулась.

— Но вот это сделал не эскадрон Дерека, — заметил Дудочник, указывая на город. В самом его центре, высоко над стеной, в небо поднимались клубы дыма.

— Внутри что-то происходит, — сказал Саймон. Несмотря на струйку крови на щеке и ушибленную руку, он выглядел оживленнее, чем когда-либо на моей памяти после Острова. — Должно быть, работники нашли ваши послания и присоединились к нам.