Карта мира

— Итак, — произнес Каликст несколько нервным голосом. — Плохо все идет, плохо. Эти ваши дубоголовые солдаты, капитан, ранили самого короля! Вы представляете, о чем я говорю? Боюсь, что нет. Ладно, Бог нас сохранит, я надеюсь, — тут он пробормотал что-то себе под нос. — Вы, Иегуда, славно потрудились, но… нет ли на вас какого греха?

— Peccavi, peccavi[28], — ответил монах на редкость беспредметно, но папа, видно, другого и не ждал.

— Это хорошо, что понимаете, — одобрил он. — А рыцарь в еретики не подался случайно? — спросил он как об отсутствующем.

— Отнюдь, молился достойно и много не рассуждал, — ответил Иегуда спокойным голосом. — Он настоящий солдат: выполняет приказы, не спрашивая и не задумываясь.

— Это очень хорошо. Словом, если я прикажу ему броситься из окна сейчас, он бросится? Вся хитрость только в том, что я не прикажу. Ибо такими разбрасываться… . хм, из окон нельзя. Какую альтернативу безделью вам обоим предложить, о Иегуда?

Иегуда расправил плечи и выпрямился. Голос его прозвучал глухо и одновременно мощно:

— Я могу добраться до Муравейника вторично и уничтожить его.

А почему вы раньше этого не сделали? — почти ехидно спросил папа.

— Тогда пришлось бы рисковать жизнью короля, а этого я никак не мог позволить.

— Тоже правильно. Ну что ж, вы это в одиночку можете сделать?

— Ни в коем случае. Мертвецы мне это едва ли позволят. Нужно, чтобы войско отвлекло их. Мне нужно оказаться в самом центре Муравейника, чтобы справиться.

— Будет вам войско, — кивнул головою Каликст. — Что там такое?

Двое стражников с перекошенными от страха лицами докладывали:

— Поймали… тут нескольких м-мертвецов, они явно шли туда. Заковали и п-привели. Они н-не сопротивлялись…

— Так чего же вы дрожите? Славненькую гвардию мне подсунули: дрожат при виде мертвецов.

— Это не п-простые мертвецы… — подавился собственной дрожью один из стражников.

— А что, золотые, что ли? — скривился Каликст. — Да приведите же их! Чего стоите?

Раздался звон цепей, и стражники ввели в пещеру… Полифема.

— Т-ТЫ?!! — закричал Каликст, отшатнувшись.

— Я, — с вызовом ответил батько.

Это действительно был Полифем, но мертвый Полифем.

У него теперь были оба глаза, кожа лица, хоть и желтая, как у всех оживших мертвецов, была чиста от шрамов, а выглядел он каким-то возвышенно печальным.

— Я, собственно говоря, пришел вас предупредить, — сказал он.

— Хватайте его! — крикнул Каликст.

Стражники бросились на батьку и скрутили его вмиг. И только потом вспомнили, что уже скован он, и нет в нем никакой угрозы.

— А это кто, на полу? — упавшим голосом спросил Каликст, указывая на изрубленное тело батьки, которое так там и лежало.

— Это мое прежнее тело, — ответил батько и, поскольку тело было распростерто совсем рядом, присел прямо в кандалах и ласково взял его за руку.

— Уберите! — взвизгнул Каликст. — Не позволяйте ему дотрагиваться!

— Уже и это признали собственностью Церкви, — мрачно пошутил Полифем. — Уж и к собственному телу не прикоснись…

Стражники оттащили его от тела, брезгливо и суеверно стараясь его не касаться. Это их нежелание было настолько сильным, что они даже на колени его не поставили, а просто держали на натянутых цепях. За его спиной стояли еще четверо мертвецов, со своей обычно-бесстрастной манерой наблюдая происходящее.

— Я пришел вас предупредить, — терпеливо повторил Полифем. — Не надо посылать к Муравейнику своих легионов. Это приведет к бессмысленному кровопролитию. Муравейник нельзя уничтожить силой оружия.

Он говорил на вполне литературном языке, хотя хитрые интонации прежнего батьки Полифема, несомненно, проглядывали. Так человек из провинции, выучившись в столице, нет-нет, да и ввернет деревенскую прибаутку…

— Да что он такое говорит! — закричало сонмище иерархов. — Убейте еретика!

— Убейте! Убейте! — захихикал Полифем. — Ну, попробуйте!

— Как убить того, кто мертв? — сухо спросил Каликст. Шум голосов тотчас смолк.

— Может быть, ты сам об этом поведаешь? — повернулся Каликст к Полифему.

— Нашли дурака, — ехидно отвечал тот.

— Ударьте его, — вновь бесстрастным голосом велел Каликст.

Капитан стражи кованой перчаткой ударил Полифема в лицо и сломал ему нос.

— Собственно говоря, я могу тебя сжечь дотла, — пояснил папа. — Но даст ли это что-нибудь? Скорее всего, ты снова вернешься.

— Совершенно верно. — спокойно сказал Полифем. Лицо его со свернутым набок носом казалось просто печальным, но вовсе не странным и не отвратительным.

— Тогда мы заберем тебя в Рим и будем искать средства упокоить твою душу, — провозгласил Каликст. — Над этим будут работать наши ученейшие монахи. И, уверяю тебя, они найдут способ.

— Одобряю. При жизни Рим мне увидеть не удалось — так увижу его после смерти. Заодно и полюбуюсь на бессилие вашей науки перед тем, чего вы понять не в силах.

Каликст задумчиво замолчал, скрестив руки на животе. И вдруг крикнул визгливо:

— Каменный мешок ты увидишь, а не Рим! Мерзость!

Голос его прозвучал как-то пусто под сводом пещеры. Все окружение папы молчало.