Карта неба

Гилмор рассеянно взял конверт, но, увидев, что письмо от Эммы, напрягся в своем кресле. Эмма, милая Эмма удостоила его ответа! Он прочитал записку, затаив дыхание, словно делал это под водой. Похоже, Эмма обладала завидным даром иронии, и это ему понравилось, хотя он-то как раз и был ее объектом. Все указывало на то, что ему не будет скучно с ней, когда она наконец согласится связать с ним свою жизнь. Но не только это: хотя тайны ухаживания были ему неведомы, Гилмор слышал в клубах от многих джентльменов, что женщины — весьма капризные существа и почему-то не способны выразить то, что чувствуют, иначе как с помощью запутанных головоломок, которые мужчинам приходится разгадывать, понапрасну тратя на это силы и терпение. В противоположность безыскусной простоте мужчин, женщинам, возможно, для того, чтобы чувствовать себя самыми утонченными из млекопитающих, нравится скрывать свои истинные желания под вуалью иронии. И записка Эммы источала иронию, так что Гилмор смог лишь заключить, что хотя ее подлинный смысл был, к сожалению, скрыт от него за семью печатями, по крайней мере, одно было ясно: написанные слова могли означать что угодно, но только не то, что они на самом деле означали. Он несколько раз перечитал записку в надежде, что ее настоящий смысл случайно откроется ему, но чуда не произошло. Тогда он с величайшей осторожностью положил карточку на стол, словно резкое движение могло нарушить порядок букв и сделать слова окончательно непонятными. Хорошо, подумал он, разглядывая записку, а что же он сможет ей ответить? Он решил играть наверняка и принять откровенный вызов, содержавшийся во второй фразе. А потому, воспользовавшись своим правом на ответ, чтобы сделать комплимент, на который никогда не осмелился бы, пока они гуляли по Центральному парку, написал:

Не стоит превращать в невозможное что бы то ни было, лишая меня шанса сделать его возможным, мисс Харлоу. Уверяю Вас, что могу исполнить любое Ваше желание, за исключением одного: сделать Вас прекраснее, чем Вы есть.

Довольный, он передал записку Элмеру, молодому дворецкому, а тот вручил ее маявшейся возле дверей Дейзи. Спустя четверть часа служанка доставила ответ своей госпоже. Эмма вскрыла конверт в полной уверенности, что наконец-то прочтет о вежливой капитуляции Гилмора. И презрительно фыркнула, убедившись, что это не так. Что же нужно сделать, чтобы он перестал надеяться, задумалась она. Любой другой кавалер давно бы сложил оружие, поняв, что он ей неинтересен и, более того, ее начинают раздражать его ухаживания, как она продемонстрировала это в своем последнем письме. Но только не Гилмор. Гилмор бросил ей вызов. Это было уже не ухаживание, а борьба двух сил. Не удовлетворившись этим, он сопроводил свой вызов комплиментом, столь же неуместным, сколь нелепым. Эмма взяла листок и, кусая губы, чтобы не смутить служанку вертевшимися на языке бранными выражениями, написала:

К сожалению, должна Вас разочаровать, но вовсе не этого я желаю, мистер Гилмор. Моя красота сделала бы счастливее Вас, а не меня, поскольку красота вообще всегда делает счастливым не того, кто ею обладает, а того, кто способен любить ее и почитать. Желаю Вам большей меткости в том, что касается Ваших комплиментов, когда вы вознамеритесь покорить кого-нибудь еще, поскольку совершенно ясно, что я оказалась для вас неприступной крепостью.

Она объявляла о конце их отношений. Вначале Эмма хотела действовать как воспитанная барышня, но Гилмор оказался невосприимчив к тонкостям, и потому не оставалось ничего другого, как прибегнуть к резкому тону. Довольная своим посланием, она отдала конверт Дейзи, и спустя двадцать минут та уже положила его на знакомый серебряный поднос Элмера. Взглянув на ее раскрасневшиеся щеки, дворецкий голосом справедливого, но непреклонного генерала приказал, чтобы девушке принесли с кухни стакан воды. Затем, бросив на нее пристальный взгляд, показавшийся Дейзи немного нескромным, он отправился наверх и вручил конверт своему господину, который с небывалой прытью схватил его с подноса.