Карта небесной сферы, или Тайный меридиан

Он смотрел на мостовую перед своими мокасинами. Он уже ответил на этот вопрос – только чтобы увидеть тебя, – еще до того, как она его задала. Общие места и надуманные предлоги тут не годились, и несколько шагов он сделал молча, затем потер нос:

– Я приехал повидать тебя.

Это у нее, видимо, не вызвало ни удивления, ни любопытства. Вельветовый жакет она не застегнула, а перед выходом из музея повязала на шею шелковый платок осенних тонов. Полуобернувшись, Кой смотрел на ее невозмутимое лицо.

– Зачем? – спросила она безучастно.

– Не знаю.

Некоторое время они шли молча. Потом, ни с того ни с сего, остановились перед лотком, на котором кучами громоздились уже не раз кем-то читанные детективы – словно обломки потерпевшего крушение корабля, выброшенные волнами на берег. Кой без особого внимания пробежал глазами по обложкам: Агата Кристи, Джордж Кокс, Эллери Куин, Лесли Чартерис. Танжер взяла одну книжку, с отсутствующим видом посмотрела на нее и положила на место.

– Ты сумасшедший, – сказала она.

Они шли дальше. Между лотками бродили люди, искали книги, брали их в руки, пролистывали. Торговцы не возмущались, просто не спускали глаз с покупателей. Все они были в свитерах, ветровках или куртках, их кожа задубела за годы, проведенные на солнце, на ветру, под дождем; Кою они напоминали моряков в каком-то невероятном порту, заблудившихся между волнорезами, возведенными из бумаги, испачканной типографской краской. Кое-кто, присев между грудами книг, полностью погрузился в чтение. Один-два, из самых молодых, поздоровались с Танжер, и она отвечала, называя их по именам: привет, Альберто, пока, Борис. Юноша в ковбойке, обшитой гусарским галуном, играл на флейте, и Танжер положила монетку в шапку перед ним, совершенно так же, как сделала это на глазах у Коя в Барселоне, бросив монету в цилиндр мима, грим которого испортил дождь.

– Я здесь хожу каждый день, это моя дорога домой. Иногда что-нибудь покупаю… Старые книги – это очень интересно, правда? В отличие от новых, они сами тебя выбирают, выбирают себе покупателя: эй, постой, вот она я, забери меня с собой. Они как живые. – Она прошла еще несколько шагов и остановилась перед «Александрийским квартетом» – четыре тома в мятых обложках по бросовой цене. – Ты читал это? – спросила она.

Кой покачал головой. Этот Лоренс Даррелл, чья фамилия почему-то напоминала марку батареек, был ему глубоко безразличен. Первый раз в жизни он обратил внимание на его книги. Наверное, американец. Или англичанин.

– У него есть что-нибудь про море? – спросил он скорее из вежливости, чем из интереса.

– Нет, насколько мне известно. – Она тихо и почти ласково рассмеялась. – Хотя Александрия как была, так и остается портом…

Кой бывал в Александрии и ничего особенного не запомнил: безветренные дни, жара, портовые краны, докеры, притулившиеся в тени контейнеров, грязная вода, чавкающая между корпусом корабля и пирсом, тараканы, которые хрустят под ногами, когда сходишь на берег. Порт как порт, единственное отличие – в том, что ветер приносит облака красной пыли и она проникает повсюду. На четыре тома никак не тянет. Танжер дотронулась пальцем до первого – «Жюстин»:

– Все интеллигентные женщины, которых я знала, хоть раз в жизни хотели быть такими, как Жюстин.

Кой тупо посмотрел на книгу, не понимая, следует ему ее покупать или нет и не заставит ли букинист купить все четыре. На самом деле его привлекали другие книжки: «Корабль мертвых» некоего Б. Травена и трилогия Холла и Нордхофа про «Баунти»: «Мятеж на „Баунти“», «Человек против моря» и «Остров Питкерн» в одном томе. Но Танжер уже шла дальше; потом он увидел, как она улыбнулась, сделала еще несколько шагов и стала перелистывать книжку без переплета; «Хороший солдат», – прочел название Кой. С этим Фордом Мэдоксом Фордом Кой готов был примириться: ведь он вместе с Джозефом Конрадом написал «Приключение». Потом Танжер обернулась и пристально посмотрела на него.

– Ты сумасшедший, – повторила она. – Ты же меня не знаешь, – сказала она через несколько секунд. – Ты же ничего обо мне не знаешь.

Снова в голосе ее зазвучали жесткие нотки. Кой посмотрел направо, потом налево. Как ни странно, он не чувствовал себя пристыженным или не в своей тарелке. Он приехал повидать ее, он сделал то, что считал нужным сделать. Да, конечно, он многое бы отдал за то, чтобы предстать перед нею мужчиной элегантным, с хорошо подвешенным языком, чтобы иметь возможность предложить ей что-то, пусть даже деньги, которых хватило бы на покупку всех четырех томов этого «Александрийского квартета» и на ужин в дорогом ресторане, где он называл бы ее Жюстин или любым другим именем по ее желанию. Но это – не про него. Поэтому он молчал, стоял перед ней настолько естественно, насколько мог, и только чуть-чуть улыбался, одновременно искренне и застенчиво. Не много, но на большее он не был способен.