Карта страны фантазий

Можно бы… Но книга идет к концу. В сущности, все, что я написал, это только предисловие к критическим разборам, опыт введения в курс фантастики. А разбираться придется уж вам самим, дорогие читатели.

Остался еще один недоуменный вопрос. Хорошо, допустим, фантастика многообразна. Но ведь вся она адресована нашему зрителю-читателю, взыскательному и справедливому. Как же так: потребитель единый, а критерии разные?

Но в том-то и дело, что потребитель совсем не единый.

ДЛЯ КОГО?

Для кого пишется рассказ, повесть, роман? Для кого ставится фильм?

В первый момент каждому автору хочется ответить: «Для всех, конечно, для широких масс, от мала до велика».

Для всех ли?

На многих фильмах гриф: «Детям до 16 лет смотреть не рекомендуется». И даже если такого запрета нет, все равно дети до 12 или до 10 лет фильма не поймут или поймут не всё, не так, упустят главное. Какие-то возрастные ограничения есть наверняка.

Младшим зрителям не хватает прежде всего знании. Мы являемся в этот мир, не зная о нем ничего. Взрослому человеку даже трудно представить себе всю глубину невежества ребенка. Припоминаю, как поразил меня в свое время полуторагодовалый сынишка. Гуляя с ним по бульвару, я показал на луну и спросил, что это такое там, наверху? Подумавши, он ответил: «Теп», — что на его детском языке обозначало «хлеб». Луна показалась ему похожей на ломоть хлеба, а о том, что ломти не вешают на небо, он еще не знал. Такому нельзя даже сказки рассказывать. Ведь для того, чтобы удивиться летающему коню, нужно твердо знать, что лошади никогда не летают. Сказка для ребенка, как отмечал Чуковский, это игра со своими знаниями. Ребенок с радостным смехом слушает небылицы, ощущая свое превосходство над наивным сочинителем, не знающим, что волк не может переплыть миску с пирогами.

Но играть можно только с теми знаниями, которые уже имеются. Именно поэтому нельзя заменить сказку научной фантастикой, как это предлагали некоторые. Фантастика уходит за пределы науки, нужно понимать эти пределы. Удивиться путешествию на Марс может лишь тот, кто твердо знает, что люди на Марс не летают. До школы такое знание приходит редко. Поэтому сказка и есть научная фантастика дошкольника.

Для автора научная фантастика начинается на границе достижений человечества, для читателя — на границе его личных познаний. Познания взрослого выше, чем у школьника, познания ученого выше, чем у среднего взрослого, и особенно велики в его профессии. Неоднократно замечал я, что ученые охотно читают фантастику, но не в своей специальной области. Там они слишком много деталей знают, малейшее отклонение вызывает их раздражение.

Очень хорошо продемонстрировано это в статье способного популяризатора физики В. Смилги («Знание — сила», № 12, 1964):

Когда я читал «Плутонию» в первый раз… очень ясно помню четкое ощущение полной достоверности этого странного мира, настолько четкое, что «порой возникали подозрения: «А может, все-таки и есть?»

Но теперь… читая роман, я вдруг с ужасом обнаружил, что весь он построен на забавной нелепости. Дело в том, что в гипотетической полости внутри Земли должна отсутствовать сила тяжести… И все очарование романа бесповоротно потускнело… А для читателей, не знакомых со свойствами гравитационного потенциала, все построение романа логично и убедительно».

Во всей этой цитате самое важное слово «для». Условность, вполне приемлемая для мальчика Смилги, оказалась недопустимой для взрослого физика Смилги. Но ведь книга-то адресована мальчикам, их должна приохотить к науке. А если взрослому физику понадобилась палеонтология, ему романы незачем читать, пусть возьмет специальную литературу, не разбавленную приключениями.

Но не одной только эрудицией отличаются взрослые. Дети меньше знают, а кроме того, и воспринимают иначе. Круг интересов их лежит в иной плоскости.

Вы замечали, как пересказывает фильм зритель 8-11 лет? «Он как даст, а он как прыгнет, а она как заплачет!» Сплошные глаголы! Действия невыразительных людей, обозначенных «он» и «она». Помню, девятилетний сосед смотрел у меня по телевизору фильм о приключениях англичан в испанских колониях. Смотрел, поминутно переспрашивая: «Это наши? А это беляки? А это наши?» Для него, девятилетнего, кинофильм был подобен игре в шахматы: тут белью, тут красные, поскорее расставьте фигуры и разыграем партию. Характеры шахматным фигурам не нужны, только объясните правила игры: кто как ходит, кого бьет. И пусть герои скачут, убегают, догоняют, ищут и прячутся…