Карта утрат

Первые три дня Итянь отца почти не видел. Тот спал до обеда, а днем часто ходил по соседям. За ужином отец выпивал несколько рюмок байцзю. Итянь обнаружил у отца новую привычку – за ужином тот неосознанно потирал больную ногу. Одной рукой он подносил ко рту палочки, а другой, круговыми движениями, водил по бедру.

– Отец, очень больно? – спросил как-то во время ужина Ишоу.

– Когда выпьешь, полегче, – ответил отец.

Выпить он всегда был не прочь, но Итяню запомнилось, что раньше он пил меньше. Дед спиртного в рот не брал, в этом заключалось одно из различий между ним и отцом. Дед стремился сохранить разум ясным, отцу же нравилось, когда сознание замутняется, потому что тогда он, как ему казалось, переносился в мир более лучезарный.

“Как мы тебя воспитали?” – словно услышал он голос дедушки. Итяня точно по лицу ударили. Он же всего лишь хотел посочувствовать отцу. Он поспешно вышел со двора и остаток утра бродил по холмам вокруг деревни, угрюмый и обиженный.

Итянь раздумывал, пробудит ли дедушкина смерть хоть какие-то чувства и в отце, однако ничто на это не указывало. Отец почти не упоминал о смерти деда, ограничившись сказанными на похоронах дежурными фразами. Они вовсе не были свидетельством искреннего горя – Итянь знал, что его отец просто вел себя как и положено: соблюдение традиций важно и для репутации, и для возделывания земли.

Отцовское равнодушие не укладывалось у Итяня в голове, хотя оно лишь подтверждало холодность, с которой тот всегда относился к дедушке, не снисходя даже до презрения. Когда отец приезжал на побывку, они с дедом молча передавали друг другу еду за столом, безмолвно ходили по дому, не замечая друг друга, и даже тени их практически не соприкасались.

Глава 6

Тем вечером Итянь решил освежить в голове содержание “Династийных историй”. Какие-то их фрагменты наверняка войдут в программу экзамена по истории. Отец с Ишоу ушли к соседям выпить и сыграть в карты, поэтому дом был в его распоряжении.

Он поставил на пол жаровню и разместил по обе стороны от себя две скамьи. На одной он разложил записи, а на другую, шаткую и расхлябанную, примостил светильник. Он вытянул ноги и довольно вздохнул, предвкушая весь вечер за чтением. На колени он водрузил мешок жареных подсолнечных семечек, которые мать привезла утром из городка. Итянь сунул нос в мешок и вдохнул насыщенный аромат, оставшийся на скорлупе после обжарки. Итянь решил, что будет заниматься и грызть семечки.

Едва он успел открыть книгу, как услышал шаги – это возвращались отец с Ишоу. Итянь собственным ушам не поверил. Он ожидал, что они вернутся намного позже, когда он уже уснет.

Вместе с ними явились Дядюшка и Забулдыга. Оба гостя кивнули Итяню.

Итянь боялся, что его выгонят из комнаты, но отец, словно не замечая его, позвал мать и потребовал накормить гостей ужином.

– Я и не знала, что ты к ужину вернешься! – воскликнула она.

Она высыпала на блюдо весь имевшийся в доме арахис и поставила блюдо на стол.

Пока мать хлопотала у стола, Итянь переместился в угол, где и съежился. Равнодушие отца – подарок, однако Итянь по опыту знал, что того и гляди лишится этого подарка.

Он принялся читать записи.

Император Тай-цзун решил существенно расширить границы империи, вступив в войну с тюрками и Тибетом…

У Цзэтянь заняла трон и основала собственную династию, однако та просуществовала недолго…

Как Итянь ни старался, толком сосредоточиться не получалось. Он никак не мог забыть о том, что рядом отец и гости.

Отец разливал выпивку и произносил тосты.

– С меня хватит, – запротестовал Забулдыга, – я человек пожилой, и как прежде мне уж и не выпить. Иначе утром не поднимусь.

Будь на его месте кто другой, отец уперся бы, но Забулдыгу в деревне уважали. Когда во время войны деревню заняли японцы, именно Забулдыга придумал, как спрятать всех деревенских в окрестных холмах, благодаря чему все выжили. В деревне эта история превратилась почти в легенду. Забулдыга до сих пор не утратил силы – в деревне часто видели, как он тащит полные ведра воды, повесив их на перекинутую через плечи палку. В такие моменты те, кто помоложе, бросались ему на помощь и укоряли, что он не бережет здоровье. Итянь считал, что Забулдыга преувеличивает свою немощь.

– Ну и ладно, тогда твою рюмку Дядюшка выпьет, – сказал отец.

Дядюшка жадно схватил рюмку. Про него ходила слава игрока и выпивохи, который того и гляди разорится. Образ жизни сказался и на внешности: изнуренный Дядюшка казался старше своих тридцати пяти.

– А знаешь, я как старше стал, то мне и выпивка легче ложится, – сказал отец, – мы в армии вообще много пили. Там скучища была, а чем еще заняться-то? Месяцами баб не видали.

Они посмотрели в угол, где занимался Итянь и где под светильником по вечерам обычно вязала мать. Сегодня она ушла в спальню, сказав, что попозже приберет на столе.

Насупившись, Итянь уткнулся в записи.